Я в любовь нашу верю...
Шрифт:
— Да, он как раз звал вас, — ответил доктор с вежливой и теплой улыбкой. — Только одна просьба: не задерживайтесь у мистера Хино слишком долго. У вас десять минут.
— Хорошо, — с готовностью кивнула девушка и, не теряя времени, вошла в палату. Медсестры, что как раз хлопотали над постелью больного, тут же покинули помещение, оставив дочь наедине с отцом.
Когда за спиной Рей закрылась дверь, Хино в нерешительности осталась стоять у порога. Ее ноги точно к полу приросли, и из-за этого девушку охватила злость на саму себя. Чего она, собственно говоря, замерла? Впрочем, Рей знала ответ
— Рей… — донесся с кровати слабый голос, едва слышимый из-за шума приборов. — Подойди…
«И никакого пожалуйста», — промелькнуло в голове девушки, и она, точно во сне, подошла к постели идущего на поправку больного и приземлилась на стоящий подле кровати стул. Бросив напряженный взгляд на отца, Хино невольно вздрогнула.
Эмоции тут же накрыли девушку горячей волной, и Рей уже другими глазами посмотрела на Такаси Хино — исхудавшего, бледного от напряжения и такого слабого. Властный политик, занимающий видное место в обществе, теперь был не сильнее котенка, беззащитный и нуждающийся в поддержке. И только она, Рей, была рядом все это время. Обиды за смерть матери хоть и не канули в небытие, но отодвинулись на задний план. Кома послана Такаси вместо искупления, божественной проверкой для него и дочери — по крайней мере, так думала сама Рей. А всего лишь одно «прости» смогло бы растопить лед. Но время… его у девушки, увы, не было.
Мистер Хино чуть приподнял левую руку, словно пытаясь дотянуться до дочери, но тут же обессиленно опустил ее обратно на покрывало. Он скрипнул зубами и устало прикрыл глаза, не в силах сопротивляться своей слабости. Сколько хотелось сказать, но слова ириской вязли на языке, мысли путались клубками цветных нитей. Но одна, особо яркая, мучила его даже там, по ту сторону сознания, откровенно пугая и внося сумятицу. Воспоминание вихрем пронеслось перед мысленным взором мужчины, и глаза Такаси невольно распахнулись. Страх, отразившийся в них, придал мистеру Хино сил.
— Эта женщина… — прохрипел он, чуть повернув голову в сторону Рей. — Мидори… Ёкай! Ёкай… Все… из-за нее… — на этом силы мужчины иссякли, отчего последние слова его превратились в свистящий шепот. Он с трудом сглотнул и продолжил, не без труда ворочая языком: — Изменилась в один миг…
Рей с недоумением воззрилась на отца, слушая его бессвязный лепет, а затем, решив, что слова эти вызваны страшным сном, успокаивающе похлопала Такаси по руке:
— Папа, успокойся, тебе нельзя нервничать, — проговорила она, улыбнувшись уголком губ. — Что бы тебе ни привиделось — это в прошлом.
От этих слов глаза мистера Хино невольно увлажнились, и выкатившаяся слеза скользнула по виску, впитавшись в наволочку подушки. Вид плачущего отца был непривычен Рей, да так, что она даже немного растерялась.
— Ради вот этого момента стоило схлопотать инфаркт и попасть в кому… — проговорил мужчина, и уголки его губ дрогнули в слабой улыбке. — Прости меня, дочь…
Все, что девушка только хотела услышать, прозвучало в этих идущих от сердца словах, и Рей, вмиг позабыв о всех проводках и капельницах, бросилась к Такаси на грудь, уже не сдерживая
Хино сидела у постели Такаси ровно до тех пор, пока сам доктор лично не выпроводил ее из палаты, сделав девушке строгий выговор. Но Рей все равно. Была бы ее воля, она осталась бы здесь на ночь, но лечащий врач отца проследил, чтобы неугомонная мисс Хино покинула больницу и села в такси.
— От того, что вы пробудете у отца всю ночь, состояние его не улучшится, — доктор прервал на корню все попытки Рей возразить или оспорить принятое решение. — Это похвально, но вам, как и мистеру Хино, нужен отдых. Приходите завтра.
Девушка хотела было возразить, что завтра она уже вряд ли переступит порог этой больницы, но тут же прикусила язык. Ни к чему посторонним знать о том, что лежит у нее на сердце. Пришлось подчиниться и вернуться домой, где Рей уже ждали дедушка, Юичиро и обязанности мико.
Дедушка, будучи священником-синтоистом, не признавал Рождество, считая его чужеродным для Японии явлением, поэтому остаток дня Хино провела в привычных хлопотах, среди которых было и приготовление ужина. Девушка на скорую руку отварила бобы натто со специями, испекла несколько пресных рисовых лепешек, и в семь часов вечера накрыла на стол.
Ужин прошел в молчании. Рей сидела за столом с дедушкой и Юичиро, но в то же время мыслями была далеко, рядом с отцом. Она машинально подцепляла натто палочками и отправляла в рот, не ощущая вкуса и остроты приправ. Кумада не сводил с нее настороженного взгляда, словно пытаясь понять, что с Рей не так. Юичиро догадывался, что дело в отце, однако за столом девушка не обмолвилась и словом о его самочувствии, как делала раньше, а затрагивать эту тему молодой мужчина опасался — настроение возлюбленной было мало похоже на благодушное.
Когда бобы и лепешки были съедены, а посуда вымыта и поставлена на полку, все разошлись по комнатам. Приняв пенную ванну, Рей вернулась в комнату и принялась готовиться ко сну. Она разобрала постель, облачилась в ночную рубаху и, сев у зеркала, принялась неторопливо расчесывать длинные темные волосы.
На сердце Хино тяжестью камня лежало осознание, что завтра ей придется оставить прежнюю жизнь и отправиться на сражение, сделать шаг в холодную неизвестность. Дедушка… Отец… Юичиро… Завтра Рей покинет их навсегда. Это ее последний день дома, а она не может и словом обмолвиться об этом, хоть слова прощания и жгут губы своей невысказанностью!
Девушка отложила расческу в сторону и скользнула в благоухающие свежестью и чистотой простыни, надеясь до утра забыться в мире снов. Но желанный сон не шел, сколько бы Рей ни крутилась, стараясь занять удобное положение. Мысли о том, что она не успела сделать что-то весьма важное, тревожили ее, заставляя скрипеть зубами от бессилия.
Наконец, когда простыни были перекручены и смяты, Хино, мучаясь от пульсирующей во лбу боли, поднялась с постели и, накинув старый халат, вышла из спальни, едва ли давая трезвую оценку своим действиям. Ноги сами несли ее к дверям комнаты, которую занимал Юичиро. Рей знала, что парень никогда не закрывался на ночь, за что Хино его постоянно ругала.