Я вам любви не обещаю
Шрифт:
— Вера Николавна, — замялся он в дверях, — там вас спрашивают.
— Проводи, — вздохнула Верочка, отложив книгу.
Визиту пристава по следственным делам madame Одинцова нисколько не удивилась. Она ждала его со дня на день. Господин Турмалинов оказался невысоким светловолосым человеком. На первый взгляд следователь мог бы показаться человеком весьма добродушного нрава, думать так располагало округлое румяное лицо и чуть приподнятые в улыбке уголки губ. Но стоило только взглянуть в холодные серые глаза, дабы это заблуждение тотчас рассеялось.
— Вы позволите, сударыня? — указал глазами на кресло полицейский.
— Присаживайтесь, — кивнула madame Одинцова.
— Думаю, цель своего визита мне объяснять не надобно, — положил на столик папку с бумагами по делу об убийстве князя Одинцова Турмалинов.
— Разумеется. Как мне к вам обращаться? Господин следователь? — поинтересовалась Вера, ощущая, как сердце замерло, пропустив удар.
Стараясь не выказать страха, она села прямо, чинно сложив руки на коленях. От Турмалинова не укрылась напряжённость, сковавшее тело княгини. Что же он уже привык, что особой радости его визиты не вызывают.
— Аркадий Петрович Турмалинов, пристав по следственным делам, — отрекомендовался он, стараясь говорить, как можно мягче, дабы княгиня и вовсе не замкнулась в себе. — Мне поручили вести расследование по факту смерти вашего супруга.
Он нарочно сказал «смерти», а не убийства, стараясь расположить к себе сидящую перед ним женщину.
— Видимо, у вас есть вопросы, коли моего признания оказалось недостаточно, — холодно отозвалась Верочка. — Спрашивайте, я отвечу.
— Как раз о вашем признании я бы и хотел поговорить, — открывая папку и доставая злополучное признание, собственноручно написанное Верой, изрёк он.
Княгиня побледнела. Все краски схлынули с её лица, и оно сделалось столь же бледным, как кружевной воротничок-горжетка, прикрывающий глубокое декольте. Пальцы молодой женщины судорожно сжались, комкая темно-вишнёвый бархат платья.
— Что бы вы желали услышать? — чуть слышно поинтересовалась madame Одинцова, не спуская со следователя настороженного взгляда.
— Скажите, ваше сиятельство, — пристально глядя ей в глаза начал Турмалинов, — вы отрицали свою вину вплоть до заключения вас в Литовский замок. Не случилось ли чего такого, что заставило вас переменить свою позицию?
— Нет, — излишне поспешно отозвалась Верочка.
Взгляд следователя задержался на её лице, скользнул по тонким запястьям, где вполне отчётливо виднелись следы чьих-то рук.
— Вы мне лжёте, madame, — вздохнул он. — Вас силой вынудили написать признание. Поверьте, я не первый год служу в полиции и много чего повидал.
Вера сглотнула ком в горле. С одной стороны, господин Турмалинов давал ей шанс отказаться от своих же показаний, а с другой, она опасалась, что тот свяжет воедино убийство тюремщика и дурное обращение с ней в Литовском замке. К тому же слова Турмалинова воскресили в памяти ту страшную ночь, и Вера даже закусила губу, ощущая, как та дрожит, но
— Простите, — отвернулась она, поспешно утирая платком влажные дорожки на щеках.
— Я вам помочь хочу, — мягко заметил Аркадий Петрович. — Мне ли не знать о том, каким образом ведёт дела наша доблестная жандармерия! Но раз вы не желаете говорить о том, позвольте мне задать несколько вопросов о том вечере, когда умер ваш супруг?
Для себя Турмалинов уже сделал соответствующие выводы. Вполне естественно, что женщина не пожелала говорить о том, что подверглась побоям. Для дворянки трудно сыскать худшее оскорбление.
— Я мало что помню, всё было, как в тумане, — повернулась к нему Вера.
— Припомните, пожалуйста, было ли что-нибудь необычное в то вечер? — поинтересовался следователь.
— Необычное? — нахмурилась Верочка.
Наверное, в тот вечер всё было необычным. Не каждый день собираешься сказать супругу, что оставляешь его ради молодого любовника. Вера колебалась некоторое время, опасаясь, что своим признанием сделает только хуже, но поразмыслив, что хуже уже просто некуда решилась.
— В тот вечер я собиралась сказать супругу, что собираюсь оставить его, — тихо начала она.
Турмалинов склонился к ней ближе, дабы не пропустить ни единого слова.
— Продолжайте, — мягко подтолкнул он её.
— Собственно, для вас ведь это не новость, — скривила губы в подобии улыбки Верочка, — коли вы разыскали меня в квартире графа Бахметьева.
— Поверьте, я здесь не для того, дабы подвергнуть ваши поступки порицанию. Всё чего я желаю, это установить истину, — заверил он её.
Вздохнув, княгиня продолжила:
— Я долго не могла решиться на этот разговор и всё откладывала его. Наутро мы с его сиятельством графом Бахметьевым, собирались уезжать, потому мне пришлось пройти в покои супруга и сказать ему обо всём. По пути я встретила нашего лакея Григория. Он нёс графин с подогретым вином. Мой покойный супруг обыкновенно перед сном выпивал бокал-другой. Я посчитала, что мне не нужны свидетели подобного разговора, потому забрала у него поднос и сама отправилась в спальню к Ивану Павловичу. Помню, как наливала вино в бокал, он выпил его. Я сказала, что намерена признаться ему в том, что оставляю его. Иван Павлович стал кричать на меня, а потом ему сделалось дурно. Заглянул его камердинер Фёдор, я попросила его вызвать доктора. Пока ждали господина Куницына, Иван Павлович скончался.
— Таким образом, графин с вином вам отдал лакей? — уточнил Турмалинов.
— Да, так и было, — кивнула Вера. — У меня не было причин желать смерти супруга, — тихо добавила Вера.
— Вы единственная наследница? — поинтересовался Аркадий Петрович.
— До вчерашнего дня я именно так и считала, — нахмурилась Вера. — Вчера из Пятигорска приехал бывший адъютант графа Бахметьева и привёз брачный договор… — Вера замялась. — Договор был заключён между князем Одинцовой и моей опекуншей княгиней Уваровой.