Я вам любви не обещаю
Шрифт:
— Тогда, тем более удивительно, что вы не знали Веру Николавну прежде.
— Отчего сей факт вас удивляет? Разве я обязан знать всех гувернанток в столице? — пренебрежительно заметил он.
— Дело в том, — проигнорировав злой сарказм в голосе полковника, продолжил Вершинин, — что Вера Николавна ехала в Пятигорск в компании княгини Уваровой, и Елизавета Петровна представила её мне, как свою воспитанницу.
— Воспитанницу? — на сей раз удивление графа было неподдельным.
Вспомнился визит в Покровское, беспокойно бегающий взгляд дворецкого. «Вот же ведьма старая, —
— Да, воспитанницу, — напомнил о своём присутствии Вершинин. — Именно так сказала княгиня. И все же странно, что, будучи другом семьи, вы никогда не виделись с Верой Николавной.
— Я редко бывал в Покровском, — нехотя отозвался Георгий. — Однако не припомню, чтобы меня знакомили с воспитанницей княгини Уваровой.
— Может быть, лицо Веры Николавны показалось вам знакомым? — предположил Вершинин.
— Может быть… Но довольно о том, — предпочёл закончить разговор, начинавший принимать для него совсем нехороший оборот, полковник.
— И все же вы её знаете, — пытливо глядя в глаза Бахметьеву, позволил себе усмехнуться Константин Григорьевич.
— Кого? — изобразил удивление Георгий Алексеевич.
— Княгиню Одинцову. Я заметил, как вы на неё смотрели у madame Добчинской.
Бахметьев отвёл глаза, подавив тяжёлый вздох. Коли заметил Вершинин, и остальные могли оказаться столь же проницательными.
— Да, мы знакомы, — решил более не отпираться он.
Однако тон, коим он признался, вовсе не располагал к дальнейшим расспросам.
«Слишком хорошо знакомы, — отвернулся он от своего собеседника, предаваясь воспоминаниям. — Я помню каждую родинку, особенно ту, на плече, что так и манила прикоснуться к ней губами».
Но Вершинину более и не требовалось задавать вопросов. Недостающий кусочек мозаики занял своё место. Как-то в пылу очередной семейной ссоры Олеся Андревна помянула проклятую гувернантку, которой наравне с Константином вменялось в вину несостоявшееся замужество за графом Бахметьевым.
— Меня сегодня ждут к ужину. Коли вы не передумаете, можем встретиться на крыльце гостиницы, — поднялся со стула Вершинин.
— Я не передумаю, Константин Григорьевич, — отозвался Бахметьев, пожимая протянутую руку.
Георгию Алексеевичу было плевать на то, какие выводы сделал для себя Вершинин, всё равно он уезжает в самое ближайшее время. Всю седмицу, стараясь избегать встреч с Верой, он, тем не менее, только и делал, что думал о ней. Она была всюду: в его мыслях, в его снах, он жадно ловил слова офицеров, превозносящих достоинства молодой княгини. Злился, безумно ревновал, но ничего не мог с собой поделать. Как можно забыть, коли она так близко?
Ровно в восемь вечера двое военных спешились во дворе особняка Одинцовых. Вера ожидала к ужину только Вершинина
— Катерина, передай Устинье, что ужин на четверых накрывать надобно, — обратилась она к горничной, отойдя от окна и поправляя причёску перед зеркалом.
Войдя в гостиную, Верочка сцепила дрожащие пальцы в замок и резко выдохнула, приготовившись встретить гостей. Как только белые с позолотой створки распахнулись, княгиня Одинцова, сияя ослепительной улыбкой, поднялась с кресла и шагнула навстречу двум офицерам, остановившись рядом с супругом. Иван Павлович, тяжело опираясь на трость левой рукой, правую протянул сначала Бахметьеву, а потому Вершинину, совершенно верно определив старшего по званию.
— Ваше превосходительство, какая честь для нас принимать вас, — улыбнулся князь. — Все только и говорят, что о вашем приезде в Пятигорск. Признаться, ждал, что вы раньше нанесёте нам визит, — заговорил Одинцов, когда с представлениями и приветствиями было покончено.
— Я слышал, вам нездоровится, — разглядывая князя из-под полуопущенных ресниц, отозвался Бахметьев, — оттого и не решался обременять вас своим присутствием.
— Пустяки, — отмахнулся Иван Павлович. — Верочка, распорядись, чтобы ужин подавали, — повернулся он к супруге.
— Уже, Иван Павлович, — улыбнулась Вера, не отводя взгляда от полковника. — Господа, прошу в столовую.
Изначально ужин планировался на троих, и предполагалось, что Одинцов займёт место во главе стола, Верочка по правую руку от него, а Вершинин по левую. Жестом, подозвав лакея, княгиня велела тому переставить приборы так, чтобы два стояли по одну сторону стола и два по другую. Заняв место подле супруга, Вера осмелилась поднять глаза и тотчас вспыхнула, встретившись взглядом с его сиятельством.
Ей стало вдруг невыносимо стыдно от того, что муж стар и немощен, от того, что в пристальном взгляде графа легко читался немой укор, а губы его сложились в презрительную улыбку. «Какого черта! — всколыхнулась злость. — Это он явился незваным в мой дом!» — подняла она голову, одарив Бахметьева столь ледяным взглядом, что улыбка тотчас исчезла с лица его сиятельства.
— Давно я не был в Петербурге, — тихо заметил Одинцов. — Там всё так же холодно зимой и сыро летом? — поинтересовался князь, обращаясь к Бахметьеву.
— Климат Пятигорска куда более полезен, — отозвался граф, с чуть заметной улыбкой.
— Да, что есть, то есть, — вздохнул Одинцов. — Я ведь потому и перебрался сюда. Никогда не отличался крепким здоровьем, к военной службе оказался непригоден. Завидую я вам, ваше сиятельство. В ваших руках всё: молодость, здоровье, вся жизнь впереди.
Бахметьев отложил вилку и нож:
— Молодость это тот недостаток, который быстро проходит, — вспомнились ему слова Караулова.
Вера подняла взгляд от тарелки и застыла. Мысленно он вернулась в жаркое июльское утро того дня, когда гости княгини Уваровой с таким увлечением обсуждали её персону и героический поступок графа Бахметьева, спасшего неуклюжую гувернантку от верной смерти на дне пруда.