Я заберу свою дочь
Шрифт:
– А Надюша? – едва поспеваю за его размашистым шагом.
– За ней присмотрят, – сжимает мою руку сильнее.
Жесткое и огненное прикосновение, а в тело вонзаются ледяные иглы страха.
Он дает короткие указания прислуге. Потом мы заходим попрощаться с дочерью. Мужчина меняется на глазах. Вновь вижу нежность, его гнев отступает.
Меня оттесняет, не дает толком попрощаться. Заполнил собой все пространство.
– Если что-то захочешь, говори Неле, – целует ее в щеку. – Мы с твоей мамой
– Я буду вас ждать! – малышка машет нам здоровой ручкой. Такая открытая, доверчивая. Даже слишком.
Как она могла проникнуться симпатией к этому несносному мужчине?!
– Пошли! – отдает холодный приказ.
Константин как хамелеон меняется мгновенно. Непредсказуемый. Бесит меня до ужаса.
Усаживает меня в машину. Собственноручно застегивает ремень безопасности. На миг замирает. Прищурился. Пристально смотрит мне в глаза. В душу пробирается. Не могу разорвать контакт. Смотрю на него как зверек, загнанный в клетку хищником.
В машине нечем дышать. От него исходит бешеная аура. Константин подавляет. Он зол, даже на руках вздулись вены.
У него очень сильные руки. Ловкие пальцы сжимают руль. Взгляд устремлен на дорогу. На лице не движется ни один мускул. И только не шее пульсирует венка.
Отворачиваюсь к окну. Нечего на него глазеть.
В клинике медсестры смотрят на него с трепетом. Еще немного и слюни начнут пускать.
Я плетусь следом. Что безумец надумал?
– Терентьев у себя? – спрашивает у медсестры.
– Да. Но он занят… Может, я могу вам чем-то помочь, – призывно улыбается, расстегивает две пуговички на халате.
Константин, даже не взглянув на нее, продолжает свой путь.
Без стука входит в кабинет врача. Павел Аристархович в кабинете не один. Около стола стоит молодая женщина с опухшими от слез глазами.
Мерзавец! Он продолжает! Сколько вот таких бедных женщин пострадало от его «заманчивых» предложений?
– Вы что себе позволяете! – врач оборачивается.
Тут же меняется в лице. Расплывается в фальшивой улыбочке. А в глазах страх. Меня не замечает.
– Константин Владимирович, какими судьбами! – вскидывает руки. – Мы потом поговорим, – обращается к женщине. – Идите.
Она испуганно проносится мимо меня.
– На колени, – от спокойного голоса Константина застывает кровь в жилах.
– Что? Я не совсем вас понимаю? – блеет врач.
– Встал на колени, попросил прощения, – делает шаг в его сторону. Павел Аристархович трясется, на лбу выступила испарина.
В комнате пахнет его страхом.
– Константин Владимирович, что-то произош… – не успевает договорить. Замечает меня. Глаза округляются. Губы мгновенно синеют. – Любовь Павловна все не так поняла…
Одно неуловимое движение Константина ногой. И врач оказывается на полу.
–
– Простите меня, Любовь Павловна! – пищит врач. – Константин Владимирович, я не знал, что это ваша… ммм… подопечная… Мы все уладим… ничего не надо оплачивать. Это подарок…
И на меня с мольбой смотрит.
– Как давно этим промышляешь? – дает ему подзатыльник.
– Я нет… вы не так поняли, – мямлит.
Сейчас Константин мало походит на человека, скорее взбесившийся хищник.
– Я сейчас тебя подлечу, Терентьев. Так что все мерзкие желания мигом отпадут, – от холодного спокойствия Константина, кожа покрывается инеем.
– Пожалуйста! Не надо! Простите! Я больше никогда! Бес попутал! – врач складывает руки в молитве.
Отчетливо слышу, как его зубы отбивают чечетку.
– А ты пожалел этих женщин? – Константин берет его за руку. Дергает на себя. У врача не получается устоять на ногах.
Хищник наступает ему на руку. Не сильно. Но Павел Аристархович кричит так, что уши закладывает.
– У меня дети! Мне надо их кормить! – всхлипывает. – Любовь Павловна, мне сказали, что она это… с радостью… я сам бы никогда…
От его слов глаза Константин звереет еще сильнее. Внешне он не меняется, но аура давит. Еще немного и он прибьет доктора. Физически ощущаю угрозу.
– Не надо. Все нормально. Константин, прекратите, – у меня язык заплетается.
Хищник не реагирует на мои слова. Он поглощен своей жертвой. В потемневших глазах четко читается приговор – казнить.
– Теперь ты работаешь бесплатно. Лечишь всех, на кого я укажу. Ты под моим контролем, Терентьев, – не говорит, а словно клеймит его. – Одна осечка и… ты попрощаешься с профессией.
– На что я буду жить? – шмыгает носом.
– Ты достаточно наворовал. Деньги, которые должна Люба, поступят на счет твоих сыновей. Прикоснешься к баблу, будем говорить иначе.
– Не прикоснусь! Я все понял, Константин Владимирович. Я вас не разочарую! Любовь Павловна, еще раз простите мое неподобающее поведение, – говорит скороговоркой. Хватает воздух посиневшими губами.
– Работай, Терентьев, – бросает с отвращением.
Покидает кабинет. Кивком указывает мне следовать за ним.
Чуть дальше по коридору стоит женщина, которую мы видели в кабинете врача.
– Лечение вашего ребенка будет бесплатным, – невозмутимо сообщает ей. И идет дальше.
– Павел Аристархович нехороший человек. Но зачем так с ним? Можно, ведь было спокойно все обсудить, – говорю, когда мы покидаем клинику.
– Больше к тебе никто не прикоснется. Ты моя, – его слова, как стальные колья вонзаются в тело.