Я жду тебя
Шрифт:
Пьяри зашаталась и стала медленно опускаться на пол. Я подхватил ее и отнес на кровать, затем принес воды и брызнул ей в лицо. Она пришла в себя.
— Пьяри! — позвал я дрожащим голосом.
— Что, мой Сукхрам! — отозвалась она, а потом спросила: — Выполнишь мою просьбу?
— Любую, Пьяри! Ты только скажи, я все сделаю. — Мой голос срывался, сердце тревожно стучало в груди. Все происходящее казалось мне страшным сном.
— Это правда?
— Да, да, Пьяри, говори, я жду.
— Приведи когда-нибудь Каджри, покажи ее мне!
— Пьяри! — не веря своим ушам,
— Не кричи, — спокойно сказала она. — И не бойся, я не причиню ей зла и ничего ей не скажу.
Я опустил голову, и мы долго молчали.
— Нет, Пьяри, — наконец произнес я. — Я не оставлю тебя, поверь мне. Что случилось, то случилось. Я теперь и не взгляну на Каджри. Давай убежим отсюда вдвоем. Убежим совсем из княжества, поселимся где-нибудь в губернаторстве, где правят англичане. Там нас не тронут.
— Не тронут? Разве там нет солдат? Нет полиции?
Я готов был закричать, заплакать, и на моих глазах действительно показались слезы.
— Ты плачешь, Сукхрам? Скажи, это слезы бессилия или любви? Чьи это слезы, твои или мои?
— Они твои, Пьяри, — промолвил я, беря ее за руку.
— Мужчина, а плачешь, — печально улыбнулась Пьяри, проводя рукой по моим волосам. — Если и тебя покинет мужество, на кого же мне тогда опереться? Я лишь слабая женщина. Где мне взять силы?
У меня закружилась голова. Сегодня после стольких дней Пьяри вновь стала мне близкой. Разделявшая нас стена рухнула. Вода, собравшаяся на двух полях, затопила межу и слилась в единый поток. В тот день воскресла наша любовь. Так оживает и выбивается из-под земли тоненьким стебельком раздавленное и втоптанное в землю пшеничное зерно. До этого мгновения я словно ходил по натянутому канату, проделывая рискованные трюки, играя жизнью, но теперь я снова спустился на землю, где меня ждала Пьяри, и для меня не существовало больше ни страха, ни опасностей.
В глазах Пьяри сквозь грусть светились любовь и воскресшая надежда. И Пьяри опять показалась мне прекрасной.
— Как ты мог думать, что я изменилась! — Пьяри заулыбалась, но тут же поникла. — Что ты молчишь? — спросила она.
— Не знаю, что сказать.
— Почему?
— У меня голова идет кругом, Пьяри.
— Опять ты не понял меня, — с болью в голосе произнесла она и замолчала. Прошло несколько минут, прежде чем она вновь повернулась ко мне. — Ты знаешь, кто во всем виноват?
Я промолчал.
— Я одна, больше никто. Я поняла это. Что ты теперь станешь думать обо мне?
Мне вспомнились слова Каджри о том, что меня легко одурачить. Я и сейчас не понимал, действительно ли Пьяри желает мне добра или в ней снова говорит женское коварство.
— Приведешь Каджри? — спросила она.
— И ты прикажешь ее избить?
— А ты побоишься за нее вступиться? За свою жизнь испугался? Эх, ты, баба! — презрительно бросила она.
Ее слова больно задели меня. Мне показалось, что она издевается надо мной. Не из-за этой ли моей трусости или уступчивости она и бросила меня? Я схватил Пьяри за руку и потащил к двери. Она изумленно смотрела на меня.
— Куда мы идем?
— Куда прикажу.
Она улыбнулась, но спросила:
— А
— Что ты сказала? — загремел я и дал ей пощечину. — Ну?
— Вот теперь в тебе заговорил мужчина!
— Хочешь еще получить?
— Да отпусти же меня наконец!
— Нет, ты пойдешь со мной. Ты и Каджри будете жить вместе.
— Да ты что, белены объелся, что ли? — набросилась на меня Пьяри. — Жить вместе с Каджри? Да кто она, эта тварь?
— Замолчи, женщина! Еще слово, и я у тебя язык из глотки вырву! Много о себе думаешь, полицейская подстилка! Придержи язык, поняла? Я молчал до сих пор, но уж если заговорил, то никто не сможет мне помешать. Будет так, как я сказал.
— А вот это ты видел! — И она похлопала себя по заду.
— Значит, не пойдешь?
— Нет!
— Нет?!
— Нет!
Я размахнулся и с силой ударил ее по щеке и еще раз — по другой. Она обхватила голову руками и опустилась у моих ног:
— Прости меня, мой господин. Я пойду с тобой.
Я отступил, переводя дыхание.
— Как быстро ты стал мужчиной! Как я ни старалась, я не смогла добиться этого, а подлой Каджри сразу удалось превратить тебя из тхакура в ната. Она, наверное, околдовала тебя. Я иду. Кем ты сделаешь меня, господин, второй женой при этой шлюхе или ее рабыней?
— Если она шлюха, кто же ты? Сотни мужчин спали с тобой, а я не могу взять себе вторую жену? — надменно спросил я.
— Нет, это ты врешь. Я все время была с одним мужчиной — с тобой. С остальными я только зарабатывала на жизнь. Я не отдавала им своего сердца, а ты отдал его Каджри.
Пьяри сказала правду. Я сел и задумался. Пьяри опять одержала верх. Она восседала на кровати, словно рани, подогнув одну ногу и обхватив колено рукой. В это время за дверью предостерегающе кашлянул Рустамхан. Мужество покинуло меня, и я задрожал всем телом. Но моя ненависть к Рустамхану только усилилась. И тогда я понял, что если не могу бороться с ним в открытую, то готов вонзить в него нож из-за угла.
— Теперь уходи, — замахала руками Пьяри. — А завтра приведи Каджри! Обещаешь?
— Каджри — не ты, она не пытается командовать мной. Она сделает так, как я скажу. Я приведу ее завтра. Она меня любит.
— Любит, потому что ты спишь с ней рядом.
— Я и ее пристрою к какому-нибудь полицейскому и посмотрю, что получится, — сказал я со злостью. — Станет ли она такой бессердечной, как ты?
И, не дожидаясь ответа, я спустился вниз и принялся кормить буйволицу. Пьяри сошла следом за мной. Она набила трубку и положила ее перед Рустамханом.
— Сукхрам! — окликнул он меня.
— Да, господин, — я поклонился.
— Сядь, — приказал он, посасывая мундштук хукки. Я сел. Рустамхан сделал несколько затяжек, а потом спросил, выпуская клубы дыма: — Можешь сделать для меня одно дело?
— Какое, господин?
— Ты, говорят, хорошо лечишь?
— Кто знает, хорошо или нет, пытаюсь иногда.
— Посмотри-ка мою ногу.
Я подошел и увидел небольшую ранку на лодыжке.
— Ну, что это? Что молчишь?
— Господин! — отшатнулся и горестно посмотрел на Пьяри. Она закрыла лицо руками.