Я жду тебя
Шрифт:
Когда я пришел к Пьяри, она гордо восседала на кровати и жевала бетель.
— Слыхал? — спросила она.
— О чем? — я прикинулся незнающим.
— У Нироти сгорел дом, а обоих тхакуров я сделала нищими! — Пьяри громко рассмеялась. В глазах у нее вспыхнуло злорадное торжество и ненависть.
— Пьяри, но у них ведь дети. Что с ними будет? Что станут делать их жены?
— То же, что делала я. На свете, слава богу, не один полицейский.
Я замер от удивления: в словах Пьяри было столько яда!
— А ты никому не хотел бы отомстить? — неожиданно спросила она. — Только скажи. Я с ними мигом расправлюсь!
— Хочу.
— Кому?
— Да в силах
— Ты только назови его.
— У меня два врага. Один — тот знатный заминдар, слуги которого избили меня, а другой — тот начальник полиции, к которому ты ходила, когда он упрятал меня за решетку.
— Ты что, издеваешься надо мной? — Лицо Пьяри потемнело от обиды.
— Нисколько. Я просто хочу сказать тебе, что ты не только на слона — на лошадь еще не села. Чего же ты нос задираешь? Разве ты можешь поднять руку на больших и знатных людей? Что молчишь? Да твоего храбреца Рустамхана могут завтра же вздернуть на первой фиговой пальме! Муравью не влезть на высокую гору, Пьяри! Ты потеряла рассудок!
Пьяри сидела с опущенной головой.
— У насилия гнилые ноги, Пьяри. Долго ли живут те, кто мучает и притесняет таких, как я? Даже Раван [30] был убит, а уж он завоевал три мира [31] . Бог Вишну, приняв образ льва, поразил Хирнакуса. В этом мире все смертны! Зачем ты берешь грех на душу?
— Но я пошла сюда с твоего согласия, — вытирая слезы, возразила Пьяри.
— Мог ли я знать, что ты решишься на такие дела?
30
Р аван— один из персонажей древнеиндийского эпоса «Рамаяна», злой и коварный демон, правитель Ланки (Цейлона). Похитил жену Рамы, за что и был убит последним на поединке; символ коварного и злобного человека.
31
Три мира по индийской мифологии — небо, земля и подземное царство.
— Я еще до прихода сюда говорила тебе, что расправлюсь с этими тхакурами.
— Я думал, ты просто хвастаешь, а сама мечтаешь поспать на шелковых подушках.
— Плевать я хотела на эти подушки! И пусть, если я вру, у меня вместо красной от бетеля слюны из горла кровь польется! Ты единственный, кто всегда был мне всех дороже, таким и останешься.
— Так что же тебя сюда тянуло?
— Я хотела, чтобы ты был сыт и счастлив.
— Эй, поберегись!
Пьяри внимательно, не мигая, посмотрела на меня, а потом медленно сказала:
— Сегодня в твоем голосе я слышу что-то новое, да и сам ты изменился. С чего бы это?
— А ты не замечаешь, что другой стала?
— Другой? Чем же?
— Ты твердишь, что я твой, верно?
— Да.
— А к себе не подпускаешь?
— Мое сердце принадлежит тебе.
— Но ты не только не мое сердце, ты еще и моя жена! Или, может, уже и не жена?..
И прежде чем она успела ответить, я со злостью крикнул:
— Теперь ты больше всего заботишься о чести богачей, о чести своего Рустамхана. Он — полицейский! У него в руках власть! А у меня в руках только кинжал, Пьяри! Ты знаешь, я могу десять таких Рустамханов на куски изрезать и скормить их воронам и коршунам. Меня ты считаешь слугой, а себя мнишь хозяйкой? Я не желаю больше приходить к тебе! Каджри верно говорила…
— Что говорила? — быстро спросила
— Что у тебя каменное сердце, если ты могла уйти от меня.
— Бедняжка, видно, влюбилась в тебя! Ты и красивый, и кожа у тебя белая, и силой тебя господь не обидел. Что еще нужно? И, конечно, она говорила тебе, что хочет остаться с тобой?
— Как ты об этом узнала? — спросил я.
— Я тебя насквозь вижу, мой милый, — усмехнулась Пьяри. — От меня не скроешься! Я тебе еще раньше крылья подрезала. Вздумаешь сбежать от меня, я тебя в тюрьму упрячу! Не потерплю, чтобы у тебя на шее висла другая.
— Ты хочешь, чтобы я в одиночку катался по постели? Какая ты мне жена? Ты — камень, ты — ведьма! Поджигаешь чужие дома! Я тебе глотку перережу! — кричал я.
Но Пьяри ничуть не испугалась.
— Ты каждую ночь спишь с Каджри и все угомониться не можешь? — насмешливо спросила Пьяри.
Я опешил.
— Предал меня?
— Как предал?
— Я открыто пришла сюда, ты же изменил мне украдкой.
— Но послушай, Пьяри, — растерялся я, — она мне совсем не жена. Она очень любит меня, но не может потушить во мне огня. Меня приводит в ярость то, что ты отдалилась от меня, я не думал, что ты так изменишься. Каджри сказала, что только женщина может понять женщину со всеми ее хитростями. Разве ты не могла бы просто приходить к Рустамхану? Пришла, ушла — и все. Но ты поселилась здесь, потому что влюбилась в него. Он околдовал тебя. Спасаешь его шкуру, а меня сетями опутала, чтобы, не дай бог, я не отомстил ему…
— Замолчи, не то это все плохо кончится! — гневно закричала Пьяри. — Я сожгу палатки твоих подлых натов! А на Каджри живого места не оставлю! И тебя в порошок сотру!
Пораженный этой вспышкой, я молча смотрел на Пьяри, ее глаза метали молнии.
— Я вырву Каджри из твоих рук! — Голос Пьяри начал дрожать. — Ты будешь на себе рвать волосы. Я прикажу связать тебя и на твоих глазах отдам ее другим, и, когда ты начнешь бесноваться от ярости, я буду смеяться над тобой. Как ты смеешься над моей любовью. Ты не поверил мне, не поверил в мою любовь! Ты был для меня всем и обманул меня. Зачем ты пришел ко мне, если думаешь о другой?
На глаза Пьяри навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Я не мог понять, что происходит. Но когда я подошел к ней и взял ее за подбородок, она гневно зашипела:
— Не смей меня трогать, не смей!
Я вздрогнул, как от удара, оттолкнул Пьяри и пошел к двери, но она обогнала меня и загородила собой дверь.
— Уходишь? — крикнула она.
Я молчал.
— Уходи! Уходи! Растоптал мою душу и тело, теперь иди, но я сегодня же покончу с собой, мой кинжал найдет мое сердце!
Я продолжал молчать.
— Ты что, не слышишь?
— Не хочу слушать.
Она посмотрела на меня глазами, полными горя и отчаяния.
— Ты меня презираешь?
— Перестань лицемерить, — воскликнул я. — Не я, а ты меня презираешь. Тебе даже мое прикосновение ненавистно.
— Да, да, ненавижу!
— Пьяри! — взмолился я.
— Ненавижу! — она прислонилась головой к створке двери. — Но не тебя, себя ненавижу. Меня мучают страшные боли, я не нахожу себе места. Но я не говорила тебе, боялась огорчить. А ты ничего не хочешь понять. Я сторонилась тебя для твоего же блага. Я люблю тебя, люблю твое красивое тело. Мне не суждено жить, но не хочу, чтобы ты заболел этой ужасной болезнью. Ты все еще не веришь? Ну что ж, уходи, я сама во всем виновата. Даже если я удержу тебя, все равно не смогу быть твоей. Иди и возьми себе в жены Каджри. И уходи с ней отсюда далеко, далеко, чтобы навсегда забыть меня.