Я живу в октябре

Лыков Максим

– Мы ждали, Бадру – ответил старейший жрец Иопад. – Мы дождались.

Юсеф-Бадру встал с каменного сидения, оглядывая собравшихся.

– Снизошёл ли на тебя вещий сон? – спросил Иопад.

Бадру показалось, что в елейном голосе жреца проступала тайная надежда. Ведь если сны закончатся, то новый жрец займёт место бога. Например, он, столько долго служивший Иопад. Старик жестоко ошибался. Никогда Иопаду не заменить Бадру, никогда не стать богом. Бадру знает. Бадру советуют сами боги – три нечеловеческих голоса во сне диктуют божественную

волю.

– Всё сон, – надменно ответил Бадру. – Идёмте!

Двенадцать жрецов легко поднялись и, обтекая полукругом Бадру, пошли ко входу в молельню. Свет факелов играл на золоте и электруме массивных дверей. На каждой створке выступало вперёд большое ухо. В обычные дни верующие нашёптывали богу свои молитвы и просьбы. Два жреца, опередив остальных, взялись за тяжелые кольца, врезанные в массивные деревянные двери, и замерли, ожидая знака.

Бадру молчал, и жрецы не смели пошевелиться. Наконец, он дал знак и двери распахнулись, открывая доступ в молельню. Факелы выхватили из тьмы полукруглую высокую комнату, на полу которой лежал истощённый смуглый человек в странной мешковатой одежде. Жрецы не удивились.

– Встань! – громовым голосом приказал Бадру.

Человек пошевелился. Кажется, он плохо понимал, где находится. Его взгляд медленно сфокусировался на Бадру.

– Шеф? – удивлённо спросил пришелец. – Господин Аллам Юсеф?

– Ты предал Орден скарабея, Девлан, и был проклят.

Человек поднялся и со страхом посмотрел на Бадру со спутниками.

– Где я? – испуганно спросил он. – Мне снился долгий кошмар. Я летел сквозь тысячелетия, мне было холодно. Я хочу пить, Юсеф. Пусть принесут еды и питья. Пожалуйста. Какой страшный сон. Или это…

До него начало доходить. Человек заметался между вставшими плотным рядом жрецами и стенами молельни. Неумолимый и бесстрастный бог Хепри с головой скарабея взирал на негодяя со стен.

– Твоё падение было долгим, – звучно произнёс Бадру. – Твой опыт будет полезен учёным нашего Ордена.

Иопад немедленно вложил в его руку острый медный кинжал. Два жреца покрепче схватили предателя под руки.

– Не надо, Юсеф, – обессиленно повторял Девлан. – Я ничего не хотел красть. Юсеф. Прошу.

Кинжал вошёл под сердце, и человек захрипел, опускаясь на пол.

– Умри без перерождения, – закончил ритуальную фразу Бадру.

– Умри без перерождения, – эхом отозвалась свита.

Бадру ощущал, как над храмом восходит полная Луна. Впереди было много дел. До конца времён ещё четыре с половиной тысячи лет.

***

Путь был долог и извилист. А всё дело в странной болезни или даре, которым облагодетельствовали его предки. Сами уроды, а породили ещё большего урода. Паша, расставшись с отцом, месяц прожил с дядей Кешей. Больше продержаться с ним не удалось – бедный дядя Кеша честно прилагал усилия, но не мог прочувствовать переход так, как родители.

Честно говоря, и сам Паша не очень-то старался. Очнувшись в декабре, он понял,

что начинается новая жизнь. Квартира дядя Кеши, знакомая ему с детства, пустовала, и на какое-то время оказалась в полном его распоряжении. Папа и мама остались позади, как и весь Пашин мир. Поначалу этот факт вызывал звенящее чувство восторга. Наверное, так себя чувствует путешественник, вступая на никому неизвестный тракт.

Когда пенная волна чувств схлынула, он стал осматриваться. В обычном мире людей важны документы. Паша знал об этом чисто теоретически – настоящий бумажный паспорт он видел только у родителей. К счастью, у него оставались контакты Дозора на ближайшие полгода. Наверняка понадобятся деньги и связи, но для Дозора вряд ли это большая проблема. К тому же деньгами Паша дополнительно запасся из резервов дяди Кеши.

Через неделю он решился и, найдя телефонный автомат, позвонил Алисе.

– Привет, Паша, – сказала она. – Рада приветствовать тебя в декабре.

Паша объяснил ей свой план: легализоваться, найти постоянное место для жилья и начать учиться или работать. Оставаться в квартире дяди Кеши дольше было чревато вопросами соседей или военных с его работы.

– Конечно, Паша, Дозор поможет. В этом месяце представителем Московского дозора является Никита Иванович Сапатов. Как он сможет с тобой связаться?

– Я лучше позвонил бы ему сам.

– Хорошо, но предупреждаю, он живёт в Подмосковье. Возможно, потребуется время, чтобы встретиться.

Никита Иванович оказался усталым депрессивным мужчиной, который не выказал никакого удивления от появления Паши.

– Переедешь ко мне, – сказал он, выслушав заготовленную речь. – У меня есть пустующая квартира, поживёшь там. По поводу паспорта и прочих бумажек. У меня лично знакомств маловато, но попробуем. В крайнем случае, вопрос перейдёт в следующий месяц, но тебе, как я понимаю, теперь всё равно.

В потухших глазах Сапатова мелькнул недолгий огонёк интереса. Паша виделся с ним ещё лишь дважды – когда забирал ключи и когда они вместе ездили к какому-то чиновнику. Тот, ворча, долго копался в папках, пока наконец не извлёк новенькую бордовую корочку паспорта. Дозорный раскланялся с чиновником, забрал паспорт и вывел так и не сказавшего ни единого слова Пашку в коридор.

– Поздравляю, – безэмоционально сказал Никита Иванович, протягивая паспорт. – Теперь можно заниматься прочими бумажками. Я бы начал с военного билета…

– А почему «Егоров», а не Воробьёв? – удивился Паша, раскрывая документ. – И зовут по-другому? Тут Сергей какой-то.

– Считай, что тебя крестили. Извини уж, но это оказалось самым простым вариантом. Готовые паспорта на дороге не валяются. Фотография твоя и слава богу. Кстати, там и год рождения изменён, ты стал немного старше.

– И что мне делать?

– Да какая разница-то? Для нас ты Паша, а для них, – Никита Иванович сделал круговое движение рукой. – Ты человек с паспортом.