Я. Философия и психология свободы
Шрифт:
Так что делать трем беднягам, оказавшимся в одной упряжке? Поделить воз на части, и пусть каждый тащит свою долю в любом направлении. Никакая демократия не решает эту проблему. Если умные имеют право жить по-умному, праведные по-праведному, то глупые и грешные тоже имеют право жить по-глупому и по-грешному. Нужно лишь развестись. И пусть каждый строит свой мир так, как он считает нужным. Человек вправе распорядиться своей жизнью в любой степени собственного идиотизма. Вопрос истины тут вообще не должен ставиться. Если где-то соберутся трое во имя своего психиатрического комфорта, они должны получить независимость на устройство для самих себя такого государства, которое хотят. Разумеется, все свои удовольствия они должны оплачивать сами. В сущности, любая банда, создающая государство в государстве, именно
Жил-был Редьярд Киплинг. Много лет он прослужил британским чиновником в колониальной Индии и за время службы так хорошо изучил местную культуру и колорит, что стал писать книги об Индии, которые принесли ему мировую славу. Казалось бы, Киплинг должен быть убежденным космополитом. Но странно, - вернувшись в Англию, Киплинг стал радикальным националистом. Я – не Киплинг и не товарищ ему, но я могу его понять. Нужно прожить много лет среди чужого тебе народа, чтобы навсегда избавиться от дешевого интернационализма. Увы, народы – разные, и ничего с этим не поделаешь.
Журналисты восторженно рассказывают нам о жизни диких племен. Как экзотична жизнь Тумбы-юмбы! Но экзотика – это то, что длится недолго. Даже преисподняя туристу покажется экзотичной. Но вечная экзотика – это и есть ад. Заставьте того самого журналиста прожить всю жизнь среди туземцев Тумбы-юмбы, и с годами он возненавидит это племя. Ему чужды их ценности, ему противен их быт, и разрисованный шаман, пляшущий у костра, никогда не покажется ему гласом божьим. Народы – разные, и даже в народе все – разные. У того же самого Киплинга, кажется, в «Киме», есть тонкое замечание о том, что с точки зрения туземца, сидящего в пыли на краю дороги и поедающего чумазыми руками фрукты из подола своей рубахи, он чище проезжающего мимо британского офицера в начищенных сапогах и белоснежном мундире. Потому что он, туземец, иногда омывается в мутных водах священного Ганга, а этот англичанин никогда в нем не мылся.
Именно жизненный опыт избавил Киплинга от интернационализма. Тумба-юмба, при всей своей экзотике, остается племенем дикарей. И Британская империя никогда не страдала интернационализмом и свой собственный народ всегда ставила выше остальных народов. Да, это колониализм. У Британии больше нет империи, но английский народ жив, здоров и процветает. Обзовите его колонизатором, империалистом и утешьтесь, если вас это утешит. Увы, этот ханжеский мир ужасно циничен. Наверное, лучше всех это поняли евреи. Если бы они не вынесли всех исторических гонений и унижений, которые выпали на их долю, и умерли бы от чувства вины или уязвленной гордости, кто бы оценил их благородство? В этом мире можно умереть от благородства. Но не следует рассчитывать на памятник. Евреи выжили, и, по крайней мере, они от этого выиграли. Памятник им все равно никто бы не поставил.
После мерзостей американской работорговли и ужасов фашизма всякая национальная идея стала дурно пахнуть. И Европа обратилась к прелестям интернационализма и глобализма. Ее идеологи и политики полагали, что миллионы эмигрантов из Азии и Африки с восторгом бросятся ассимилироваться в дружную европейскую семью и примут ее ценности как высшие. Похоже, европейцы забыли основы психиатрии. Смена ценностей для человеческой психики всегда сопровождается неврозом. Но хлынувшие в Европу эмигранты вовсе не страдали повальным неврозом, которого требует всякая смена ценностей. Вместо этого они строили мечети и требовали уважения к своей психологии. Ибо они, мусульмане, чисты для Аллаха, а европейцы добавили ему сотоварищей и осквернились перед единым богом. В 60 годы прошлого века Францию сотрясали бунты интеллектуальной молодежи - студентов. Ныне Францию сотрясают бунты безграмотной эмигрантской голытьбы, которая винит в своей бедности самих же европейцев.
Британия была колонизатором. И какие бы ужасы о жизни английского народа нам не рассказывали Диккенс и прочие, этот народ имел Хартию вольностей. А вот история Российской империи началась с колонизации русского народа. Название этой колонизации – Крепостное
Известно, что примесь чужой крови полезна для любого народа. И об этом любят говорить интернационалисты. Но народы – разные! И лучше им жить врозь. Великодержавный аргумент: «Мы – интернационалисты и поэтому должны жить в одной стране», - звучит так же вздорно, как заявление: «Мы – гуманисты и поэтому должны жить в одной квартире». Разве это обязательно? Почему же вы не хотите жить в одной квартире со своими соседями? Зачем вам отдельные апартаменты? Вы – мизантроп? И не желаете быть гуманистом? Из какой логики тупые великодержавники выводят эту формулу:
Дружба народов = единый мир?
А по-другому дружить нельзя? Ведь можно иметь совместные предприятия, таможенные союзы, коллективные договоры, даже единый военный блок, живя при этом в отдельных квартирах. Так ли уж необходимо всем мыться в одной государственной ванне и есть из одной священной кастрюли? Государство должно быть домом народа. И ничем более. Государство не священно и не прекрасно. Но замените в заповедях Моисея слово «бог» словом «государство» - и вы получите образец всех современных конституций: «Почитай государство свое, не служи другим государствам, не хули государство свое, соблюдай субботнее благодарение государству своему, почитай государство как отца и мать, не лги ему, не кради у него, не убивай согударственника своего и не прелюбодействуй с врагами государства своего. И, наконец, принеси священную жертву (налог) государству своему, чтобы отпустило государство тебе грехи твои».
К черту это государство! Оно – всего лишь дом. И в этом прозаическом статусе все империи оказываются так же противоестественны, как и коммунальные квартиры, где общая грязь и ничьи тараканы. Конечно, можно прожить жизнь и в коммуналке, деля на всех кухню, туалет и бога. Но во имя чего? Во имя чего терпеть это жалкое, унизительное бытие, заполненное сварами, взаимными обвинениями и тихой ненавистью?
Бюрократизм – это некое состояние ума, которое для меня является несомненно патологическим. Если вы спросите бюрократа: «Как победить коррупцию?», – он ответит: «Нужно повысить сознательность общества». Когда вы его спросите: «Как повысить сознательность общества?», он ответит: «Нужно улучшить воспитательную работу среди граждан». Когда вы его спросите: «Как улучшить воспитательную работу среди граждан?», он ответит: «Нужно усилить пропаганду в обществе». Когда вы спросите: «Как усилить пропаганду в обществе?», он ответит: «Нужно ужесточить ответственность на местах». Патология в том, что этот человек искренне не понимает, что его ответы ответами не являются. Если вы долго будете мучить его своими расспросами, все сведется в конце концов к насилию. Потому что никаких других средств воздействия на человека бюрократ просто не знает.
В сущности, это – волюнтаризм. Но что такое волюнтаризм? Не более чем философский термин. Имя. А имя ничего не объясняет. Если призадуматься, то в основе волюнтаризма лежит инфантильное мышление. Любой пятилетний мальчишка убежден, что он способен великолепно стрелять из ружья и делать на самолете фигуры высшего пилотажа. Просто ему их не дают! Дайте этому мальчишке ружье и самолет. Конечно, у него ничего не получится. Думаете, он осознает свои былые заблуждения? Нет! Он скажет, что ружье ему дали испорченное и самолет совсем глупый. Он говорит этому самолету: «Лети!» А тот – не летит. Это и есть инфантильное мышление.