Я. Книга-месть
Шрифт:
Да и сейчас, если с умом, можно многое извлечь из давно осевшей пыли. Чтоб поздние, нынешние поступки и писания не обвисали дряблыми старческими мышцами.
Бог Небесный! Кем бы я был, кабы не 90-е? Слабаком без владения приемами полемики, иронии, манифеста, дюжинным квазиостроумцем, фрондером, Хлестаковым.
Я тогда определялся с Верой, и определил, что верю только в себя.
Отрицал эвфемизмы, это теперь только так изъясняюсь.
Был стремительным.
Хотя,
Что, возможно, и предопределило мое относительное долголетие.
Кутаиси
Ваш покорный – грузинский Евтушенко из города Кутаиси, где я переживал и горе, и радость, первые горе и радость, где на балконах слушали итальянскую музыку, где старые улочки
излучают магнетизм, порожденный сошедшимися физикой и лирикой, воздухом, который
можно есть, и рассветами, во время которых не стыдно плакать.
Что Вы можете сказать о проблеме в Грузии на сегодняшний день?
Там не все так, как вам рассказали.
А я с мамой и папой болтал, когда наезжал на вакации, в пять утра – и так каждое утро!
Сообщал им о своих решениях, всегда получая добро.
Если вы склоняетесь к эскапизму, вам нужен Кутаиси, он сразит вас улыбчивостью и
затейливой архитектурой, сверкающей оранжерейностью; подкупит историей, включающей
рождение под городом В. Маяковского и блужданию по парку О. Кушанашвили.
Кутаиси – это возмездие Бога за удушье будних хлопот, меткое попадание в смысл, любой
кутаисец – магистр света, адепт чистого добра (я про себя в первую голову). Это место, где ты
внимаешь небесам, рассветам, закатам, но делаешь это не напряженно, но расслабленно.
Кутаиси – город, начисто лишенный апломба, но проспект Чавчавадзе, где вызревал ваш
любимый трибун, имел все задатки гетто с тягой к кулачному выяснению истины.
Кутаиси – город самолюбивый, не выносящий нравоучений, его отсутствие болезнетворно; это
частичка моя!
Мой город кому-то дарует звание магистра тьмы, кому-то – адепта чистого добра.
Надо встать спозаранку, как я люблю, и взглянуть на рассвет в горах, попрощаться с
гравитацией.
Я до сих пор пребываю в своем кутаисском чину, как есть пошлый кутаисский парубок.
Иногда мне становится так тоскливо, что я готов осыпать ласками каждый кирпичик каждого
кутаисского тенистого дворика, где – в каждом! – живая хроника внутренних борений, таких
же, как я, путево-непутевых.
Природа одарила моих детей визуальностью незаурядной, тонким умом, такой же душевной
организацией, самою изощренной эмоциональностью; едва ли этот букет присущ другим детям.
Это мой дядя Федор.
Он
фортели.
Я давно его не видел.
Но, будучи записным оптимистом, я уверен, что – увижу.
О целительной роли Кутаиси в жизни каждого магистра света можно рассказывать часами, а
можно в парке Пионеров рухнуть на скамью – и все понять.
Садись, ландскнехт, выпей водичку Лагидзе, только в этом городе такая концентрация
вольготности и хрустального воздуха, втяни!
И вот, столь долго состоя при музах, я думаю, что пышностью риторики своей я обязан моему
Кутаиси, моей школе № 15, моему парку, где гоняли в мяч…
Что он такое – Кутаиси? Свет, много света. Зов родителей. Я плоть от плоти кутаисской.
Есть от чего заважничать, в принципе.
Кутаиси – город в Западной Грузии. Расположен по обоим берегам реки Риони на высоте
125–300 м над уровнем моря. Население 186,400. В Кутаиси жил живописец Григорий
Иванович Майсурадзе. Советский оперный певец Зураб Анджапаридзе родился в Кутаиси. В
кутаисской гимназии учился Владимир Маяковский…
P. S. Нью-Йорк не заменит Кутаиси, раут с Обамой двух секунд в нем. Книгу приобретший да
уразумеет эту истину: там такие, как автор, не нарождались.
Мама
Вы, как я, готовы заявить, что до своих, как у меня, 99 лет храните верность раз навсегда
выбранным ориентирам?
В лучшие времена моя мама осаживала несчастных оппонентов за три секунды, а когда на
семью обрушивались несчастья, сжимала в упрямстве зубы.
У меня не было мужской ролевой модели, а она всегда была рядом.
Религия для Вас – это…
Я атеист. Но понимаю тех, кто Верует.
На сложные темы говорила, драпируя их деликатной лексикой.
Биография ее состоит из сиротства и беспролазной нищеты.
Она была безбрежно щедра.
Когда я приехал на похороны и предавался кручине, увидел, что проститься с ней пришел весь
город, и понял, что в известном смысле она, мама моя, нетленна!
Страшная интенсивность, с которой она жила, сожгла ее. Интенсивность душевной жизни, смысл каковой состоял для нее в том, чтобы ее дети сделались людьми.
Сделались ли? Что и как тут ответить?
Ее улыбка снится мне. Ее улыбка, ее смех – арт-продукты высочайшего разбора.
Мне кажется, она умела быть счастливой. Даже когда глядела на нас, игравших роли ничем не
довольных недорослей, привыкших, чтобы Она сама устраивала оттепели нам, эгоистично
«снежным» соплякам.