Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
Проскальзываю мимо мамы в квартиру, а та одаривает меня тяжелым взглядом. Я лишь виновато пожимаю плечами и шмыгаю в общую комнату.
Стас, как ни бывало, сидит у папы на руках и беззаботно размахивает погремушкой. Улыбаюсь ему, он оживляется, завидев меня, начинает тянуть свои ручки. Проголодавшимся он совсем не выглядит, иначе бы давно уже канючил.
— Ну, пойдем к маме на ручки? Кто тут кушать хочет?
Стас, конечно же, не отвечает, а лишь весело агукает. Жду возвращения мамы и Сашки, но их почему-то нет. Чего это они там зависли?
— Сань, ты иди в детскую, ребенка
В прихожей никого нет, мама тоже вышла в подъезд. Очень хочется выглянуть, но папа своим присутствием не оставляет мне шансов.
В нашей новой квартире три комнаты, в одной спят родители, в другой расположился зал, и третья комната была отдана нам с сыном. И поскольку нас обоих все еще относят к категории дети, то и комната зовется «детской». Мне здесь очень нравится, большая и просторная, она оформлялась в соответствии с моими идеями и пожеланиями, ну и, конечно, потребностями детеныша.
Но сейчас мне вдруг становится тесно, усилием воли заставляю себя заниматься сыном. Обыденным движением стелю одеяльце на диван, расстегиваю рубашку и ложусь со Стасом, прикладывая его к груди. Он тут же с причмокиванием присасывается к моему соску. Грудное вскармливание больше меня не пугает, как это было во время беременности. Когда кормишь вечно голодного младенца десятки раз на дню, как-то весь стыд сразу улетучивается. Мы уже с ним до автоматизма дошли, особенно по ночам. Но сегодня Стас неспокоен, крутится, даже начинает хныкать. Хотя ведь было все нормально, когда я брала его на руки, и больше чем уверена, что и голодным он особо не был, и «кормить Стаса» — лишь предлог затащить меня домой.
Судя по всему, сын реагирует на меня. Я сейчас сама такая же — дергаюсь и чуть ли не хнычу от незнания, о чем там родители говорят с Сашей.
Спустя полчаса мне удалось не только накормить детеныша, но и уложить его спать. Выскальзываю из детской. В доме подозрительно тихо, ну не убили же родители Сашку и теперь заворачивают его труп в ковер?
Папа с мамой обнаружились на кухне. Мама стоит у плиты, и что-то помешивает в большой кастрюле. А папа пьет чай, и, завидев меня, улыбается. Но как-то не очень радужно, скорее уж ободряюще.
— А где Саша?
— Александр решил, что на сегодня ему уже пора домой, — говорит мама, тщательно чеканя каждое слово.
— Но… почему? Он же даже не попрощался.
— Ну, ты была со Стасиком, — поясняет папа. — Ему было неудобно мешать тебе, — а потом, вставая со стула, добавляет. — Вам, наверное, лучше с мамой наедине поговорить.
Целует меня в лоб, и, оставив свой недопитый чай на столе, выходит из кухни.
— Мам, что происходит?
Но Людмила Владимировна молчит, продолжая помешивать что-то в кастрюле.
— Мам? — зову ее я, волнение уже начинает накатывать на меня. — Мам, что ты ему сказала?!
Мама не спеша выключает конфорку под
Мы выжидающе смотрим друг на друга, пока мама не выносит свое решение:
— Сань, вам пока лучше с Александром не видеться.
— Но… Но почему?! — от ее слов я начинаю волноваться и нервничать, в отличие от мамы, которая стоит вся такая спокойная, и от этого кажется ледяной.
— Потому что вы не в состоянии адекватно думать, когда вы вместе, — отвечает она все так же спокойно.
— Как это понимать?! — голос у меня почти срывается на крик, так как заранее понимаю, что разговор не закончится ничем хорошим.
— Тише ты, ребенка разбудишь. Сань, просто там, где дело касается Александра, ты не способна принимать взвешенные решения. Подозреваю, что он тоже. Вас обоих тянет друг к другу, вам хорошо общаться вместе, я это не оспариваю. Но вот только из-за Стаса у вас может создаться ложное чувство единения. Понимаешь, чувства они не всегда то, чем они кажутся. Особенно первая любовь.
— Тогда уже определись с тем, любовь это, или не то, что кажется, — сержусь я.
Мы с Сашей еще даже о любви не говорили, а мама уже что-то выдумала себе. И несмотря на то, чем мы занимались на лестнице час назад, что-то мне подсказывает, что мы еще ничего не решили. Именно поэтому я так хочу, чтобы он сейчас оказался рядом. Чтобы понимать, что нет, не ошиблась, не показалось.
— Я всего лишь не хочу, чтобы ты принимала поспешные решения.
— Поэтому ты принимаешь их за меня? — мы с мамой никогда не ссорились, ведь я была крайне послушным ребенком, но, кажется, все в этой жизни бывает впервые.
— Да, именно поэтому. Вы уже приняли одно! А его плоды пожинаем мы все! — эмоции все-таки начинают прорываться через ее ледяное спокойствие. И от этого слова бьют по мне еще сильнее.
В тот день, когда я рассказала родителям про свою беременность, было много восклицаний типа «как же так» и «что же теперь делать». Но меня никто никогда не попрекал в случившемся, неужели именно сейчас пришло время?
— Если ты про Стаса, то я могу хоть сейчас освободить вас от своего решения, — выхожу я из себя, поворачиваюсь и выбегаю из кухни.
Стас все еще мирно спит на диване, обложенный подушками. Я влетаю в комнату и еле сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверью. Но вид мирно спящего сына, слегка меня отрезвляет. И куда я пойду с ребенком на руках? К бабуле? К Сашке? На улицу?
Я падаю на пол к подножию дивана, и обхватив свои колени, беззвучно роняю слезы. Родители правы, не хватало еще ребенка разбудить. Будем вместе с ним рыдать… на улице.
Мама тихо входит в комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я боюсь, что она вернется к своим нравоучениям, и даже спящий Стас ее не остановит. Но мама просто садится рядом со мной на пол и притягивает меня к себе. Я еще больше начинаю плакать, уткнувшись ей в грудь, мама успокаивающе гладит меня по волосам.