Я. Ты. Мы. Они
Шрифт:
Галина Петровна! — взволнованно вскликиваю я, а больше ничего сказать не могу.
— Что, Саш? Мне кажется, что это идеальный вариант. Или ты где-то уже работаешь?
— Нет…
— Вот и отлично. Ну чего ты там испугалась?
Ну правда, что мне же каждый день предлагают работу… в школе. Так и хочется что-нибудь съязвить, но все же сдерживаю себя.
— У тебя есть какие-то возражения?
Если честно, миллион, это же очевидно!
— Или работа в школе тебе не подходит по статусу?
— Галина Петровна, какой статус? Дело же не в школе…
— А
— Нет, не забыла! Просто посудите сами… Опыта у меня ноль, я же никогда не работала особо со школьниками.
— Скажи еще, что ты с детьми общаться не умеешь. Или ты дома со своими в молчанку играешь? Еще возражения?
— Ну а как же… я. Наша история со Стасом, Сашкой.
— А что за история? — упрямится Галина Петровна.
Я лишь безнадежно вскидываю руками.
— Александра, прошло почти 17 лет с тех событий. Я никого ни во что посвящать не собираюсь. А если ты думаешь, что район только вами до сих пор и живет, то смею тебя разочаровать. Не ты первая, не ты последняя. К тому же, важно не то, что было, а какими вы выросли. А с этим у вас все в порядке, я же вижу.
А чего я, собственно, боюсь? Школы? Так я теперь с ней лет на одиннадцать точно неразрывно связана — пока девочки не выпустятся, мне от нее никуда не деться. Сплетен, пересуд? Так дети однозначно что-то вытворят, и опять мне выслушивать кучу претензий относительно своей банды. Или того, что не справлюсь? Но ведь жизнь научила, что безвыходных ситуаций не бывает, и справиться можно со всем, иначе, клянусь, Кирилл был бы последним ребенком в нашей семье.
Прошлого я своего боюсь, воспоминаний. Оказаться в начальной точке, где все и началось. Но уже поздно метаться, я и так погрязла в этом с головой. Мало того, что не просто в город вернулась, так еще в бабулину квартиру. Нет тут пути обратного, нет.
— Я согласна, — сама себе выношу вердикт.
Квартира обнаружилась вполне целой. Не скажу, что уровень грязи в ней значительно снизился, но, по крайней мере, не стало хуже. В коридоре нас встречает одинокий Кир.
— Где все?
Кирюха немного жмется, но поясняет:
— Бакса выгуливают.
Он слегка краснеет, благо девчонки пулей проносятся мимо нас в свою комнату. Не хочется устраивает допрос при них, они ж потом все доложат, кто, кого и кому выдал.
— А если по правде?
Сын печально вздыхает, но молчит.
— Кир?
— Гулять ушли.
— Давно?
— Угу.
— Ясно. Дамир ужин приготовил?
Кивает. Хоть что-то.
— Ладно, моем руки и кушать. Не будем их ждать.
На плите обнаруживается обычный суп из курицы. А я-то в душе надеялась на что-нибудь поэкзотичней, хинкали там или долму. Я когда-то в своих порывах развития у Дама этнической идентичности пыталась приучить готовить его что-нибудь из кавказской кухни. Раньше мне казалось очень важным, чтобы он не терял корней со своей прежней жизнью, но, кажется, усилия мои прошли мимо.
Кушаем мы вчетвером. Девочки щебечут про школу,
После ужина девочки завалились перед телевизором. Кирюха опять мается вокруг меня, пока я мою посуду.
— Кирюш, может сходим погулять? — идти куда-нибудь нет никакого желания, и так с малявками круги по городу наворачивала. Но смотреть на кислую мину сына совсем уж невозможно.
— А давай до бабушки с дедушкой сходим? — как-то невпопад предлагает он.
— Если ты хочешь. К каким именно? — надеюсь, что к моим. Пожалуйста, пожалуйста…
— К бабе Наде и дедушке Диме.
Черт! Очень хочется притвориться больной и уставшей, но Кир ждет.
— Я завтра к ним на обед собиралась, — пытаюсь выкрутиться я.
— Хорошо, — разочарованно вздыхает ребенок.
Черт! Черт! Видимо надо все-таки идти. Не сегодня, так завтра. Лишние пятнадцать часов перед встречей — это так соблазнительно.
— А давай сходим. Иди, одевайся.
Пока Кир переодевается, договариваюсь с девочками, что они немного побудут одни дома. Пытаюсь вызвонить мальчишек, но они вне зоны доступа. Разрываюсь между всеми, в итоге останавливаюсь на младшем сыне. Девочки устали, поэтому не должны вконец разнести квартиру, они еще пару часов проваляются перед телевизором, если им сейчас «Холодное сердце» включить. Пацанов же просто потом прибить можно, надеюсь, ни во что не вляпались.
Мы выходим из подъезда, и как раз нарываемся на всю честную компания. Замирают, не то чтобы испуганно, но насторожились.
— Мам, а мы тут гуляли, — начинает Стас.
— С телефонами что?
— Сел? — пытается выкрутиться он.
— У всех троих?!
Мнутся. Я на всякий случай принюхиваюсь. После Стасовых выходок мерещится всякое. Но вроде бы алкоголем не пахнет.
— Совпадение, — легко поясняет Дам.
— Ладно, потом поговорим. Мы с Кирюхой ушли, за девочками присмотрите. Поужинайте. И, Стас, с тебя посуду вымыть.
Ребенок в натянутой улыбке скалит зубы. Но не возражает. Все решено, с этого дня будет главным по тарелочкам, трудотерапию еще никто не отменял.
— Собаку покормите! — кидаю я им в спины, замечая уставший вид Бакса. Это что с ним надо было делать, чтобы он, бедный, валился с ног?
До Черновского дома мы идем медленно. Каждый думает о своем. Я вот пытаюсь настроиться на встречу со свекровью. Нет, ну последние годы у нас был холодный мир. Шестеро детей и пятнадцать лет брака, видимо, вселили в сознание Надежды Викторовны неотвратимость моего присутствия в жизни их сына. Но от этого любить меня больше не стали. Нет, меня больше не называли ни девицей, ни сомнительной особой, ни шалавой (да-да, было у нас и такое), но во взгляде каждый раз стояла немая претензия. Поэтому в те редкие разы, когда свекор со свекровью приезжали к нам в гости, мне безумно хотелось сделать вид, что я в домике и спрятаться где-нибудь на чердаке.