Ядовитая кровь

Туров Тимур

– Сидеть! – громко сказал Влад. – Сидеть, терпеть, не дергаться. Сейчас кто-нибудь позвонит. И все отступит на задний план. Сейчас. Сейчас-сейчас, как пелось в известном мультфильме. Там, правда, это пелось в комплекте с «сейчас прольется чья-то кровь...». А это нам не нужно.

Нам нужно, чтобы хоть кто-то позвонил. Хоть кто-то...

– А еще я схожу с ума, – сказал Влад. – Схожу с ума, стал наркоманом, подсел на чудный сатровский цветок. Надо же – привыкание с первого раза. Нет, цветочек

полезный, пули отводит, болезни лечит. Вслух разговаривать заставляет. Очень полезная штука. Сны показывает, яркие, цветные, как и положено у шизофреников.

Сны – это очень важно. Кто сказал? Правильно, сатра сказал. Очень важно. Только врут сны. Как там о запорожцах – хрен его знает, а о героической попытке Влада сбежать – соврал сон. Не рухнул тогда Гетьман в пропасть, Хозяин, оказывается, все это время был рядом, ждал, когда следует вмешаться.

И вмешался. Так, чтобы еще раз макнуть обнаглевшего человечка мордой в свое многовековое дерьмо.

Прозвенел звонок.

Влад настолько увлекся разборкой с собственной головой, что кинулся к телефону, хотя звонок доносился от двери.

От двери, никто не стал звонить по телефону, а просто пришел лично засвидетельствовать, так сказать.

Угадать? Руслан, Серый, представитель Серого с бомбой в руке, цыгане, циркачи, решившие передумать... О, экзотическая версия – прибыл сам Каменецкий. Стоит сейчас, волнуется, с бутылкой шампанского и коробкой конфет в руках. Все-таки – первое свидание.

Звонок продолжал звонить, как и положено порядочному, работящему звонку.

Влад взял со стола пистолет, снял его с предохранителя и взвел курок.

– Ну, не открывают – значит, никого нет, – пробормотал он.

Нажал на копку, подождал – иди себе дальше, не расходуй попусту электроэнергию.

Влад направился к двери, осторожно продвигаясь вдоль стены, так, чтобы не нарваться на пулю, если что. Дверь так себе, пулю даже не дернет. Особенно хитрую, бронебойную пулю.

Влад остановился возле двери. В глазок лучше не смотреть, бывали прецеденты. Снаружи виден свет в глазке, когда свет пропадает – можно стрелять, клиент на линию отстрела прибыл.

А то, что чутье ничего не говорит, не предупреждает, так оно за последние два дня вышло из доверия.

– Кто? – спросил Влад негромко.

– Кто-кто... мент в пальто! – ответил Богдан. – Мокрый, злой, не выспавшийся мент. Дальнейшие разговоры через дверь будут считаться попыткой сопротивления при исполнении, огонь открываю на поражение.

Влад открыл дверь, осторожно отпустил курок и поставил пистолет на предохранитель.

– Исполняй, – сказал Влад. – Но так, чтобы поразил.

Богдан сделал зверское лицо, взял Влада двумя руками за плечи, втолкнул в квартиру, захлопнул дверь и рванул на кухню,

приговаривая: «Кофе, кофе, горячий кофе».

– Ты здесь какого черта? – поинтересовался Влад, остановившись в дверях кухни.

– Такого, – очень содержательно ответил Богдан, вытаскивая из холодильника кольцо колбасы. – Какого черта меня выдернул из постели Руслан в три часа ночи, такого я и здесь.

Он с хрустом откусил кусок колбасы.

– Снять обувь я даже не предлагаю, – сказал Влад. – Все равно сам будешь мыть полы. Потом. Как только все закончится, так сразу и начнешь.

– Ага, щас! – Богдан еще откусил от кольца, положил его на кухонный стол, прикинул на вес, есть ли в чайнике вода, разжег под ним огонь. – Щас я все брошу...

– Хамишь старшим по званию, – напомнил Влад.

– Ой-ей-ей! Боюсь-боюсь-боюсь! – Богда сел на табурет, протянул руки к чайнику. – Ты знаешь, старший по званию, что плюс шесть – это очень холодно. Особенно под дождем, в хлипких туфлях и посреди ночи.

– Знаю. И еще знаю, что не велел ко мне приходить. Позавтракал бы в другом месте.

– Да? Полагаешь, что те, кого я будил в интервале с трех тридцати до пяти пятнадцати, были в безумном восторге от моего появления? Знаешь, чего я наслушался за это время? Это от, казалось бы, утонченных, интеллигентных людей. Один раз даже от женщины. В полупрозрачном пеньюаре на голое тело. Она меня материт, а стою и не могу выбрать – текстом наслаждаться или спросить, на хрена она лобок елочкой выстригла. – Богдан помотал головой. – Где моя колбаса?

– На столе, у тебя за спиной. И ее можно очистить.

– Ага. Обязательно. Сама очистится. – Неестественно выгнувшись, Богдан взял со стола колбасу. – Ты не будешь? Нет? Тогда я доем, ладно?

– Там в холодильнике еще пельмени лежат замороженные.

Богдан замер с колбасой перед открытым ртом:

– Вот это сейчас была шутка?

– Констатация.

– Я так и подумал. – Богдан снова откусил. – Прикинь, художники и художницы. Служители Мельпомены, мать их так.

– Не Мельпомены, – не согласился Влад, достал из шкафа кофе и сахар. – Не помню, как там про живопись, но точно не Мельпомена.

– И хрен с ней, скажу я тебе! Мельпомене было бы стыдно за таких служителей. Выношу я, значит, ногой дверь в студию...

– Ты на телеканал вломился?

– В студию, бестолочь, в место с большими окнами, где художники рисуют.

– Понял.

– Ага, только не рисуют они там. Большая круглая кровать, метра три в диаметре, на ней искомый мною художник и три голые, совершенно обнаженные бабы. Прикинь... – Богдан решил, что чайник уже нагрелся, сделал себе кофе и жадно глотнул. – Горяче!