Ядовитая кровь

Туров Тимур

– Бумаги есть? – спросил Влад.

– Наверное... – пожал плечами Богдан. – В больнице. В психиатрии. А картины – у Малявина. В его студии – я проверил. Тут уж, извини, не сдержался. Дал по яйцам. Вполсилы, но от души. Бабы визжали, он скулил, прибежал сосед, убежал сосед, бабы замолчали, а он все скулил и скулил.

Лицо Богдана стало мечтательным.

– Нет, он потом сам признал, что так выражаться при сотрудниках милиции и голых женщинах нельзя. Что правила капиталистического общежития никто не отменял. И обещал, что перестанет распродавать чужую коллекцию, пока не станет понятно,

что нет прямых наследников. Нужно же было мне что-то ему говорить? Он продал три картины и десятка полтора рисунков. Остальные я глянул – талантливый был художник. Поведенный на монстрах и обнаженке, но талантливый. Жаль, умер.

– И убивает жителей Харькова, – подхватил Влад.

– Вот и я так подумал. Фотографию я еще у Агаты зацепил – он это, гражданин начальник. Нужно будет еще нашему стукачку показать, пусть сверит. Но то, что мы опознали убивца, – без малейшего сомнения. Он.

– Ты ничего никому?

– Обижаешь. Даже вчера...

– Кстати, вчера. Какого хрена ты к людям Ивановой полез? Жизнь надоела?

– Какой Ивановой? Поклеп это! Вот крест святой животворящий – поклеп. Я к тутошним чокнутым цыганам ни ногой. Нема дурных. К ним «Беркут» и тот ездить отказывается, – Богдан даже перекрестился, демонстрируя свою честность и осторожность. – Я по своим каналам прошелся, по Журавлевке. Мне там еще немного должны, если помнишь.

Были должны, как понял Влад. Своими расспросами Богдан исчерпал должок тамошних цыган досуха, еще и лишку по своей привычке прихватил.

Собственно, ничего особо нового он не узнал. Вернее, Богдан узнал кое-что новое для себя, Влад большую часть если не знал, то представлял себе. А так – цыгане были необычными. Неприятные были цыгане, даже для своих соплеменников.

Появились не так давно, лет двадцать назад, держались вызывающе, к себе никого не приглашали, сами ни к кому не ходили. Дисциплину вожак поддерживал жесткую, работали резко и нагло. Но затейливо.

Больше всего раздражало харьковских ромов то, что всем заправляла женщина, та самая Ирина Иванова. У настоящего рома как? Жена права голоса не имеет, выполняет что ей говорят, делает работу или то, что ромы работой называют. А здесь...

Что Ирина говорила – то было законом для ее семьи и становилось правилом для всех окружающих. Проще было согласиться или съехать с базара, чем продолжать спор.

Тут ромы начали темнить, говорить, что Ирина могла порчу наслать, убить на расстоянии и вообще – сглазить. И слухи разные неприятные ходили, и случаи подтвержденные были – может. И делает в случае необходимости.

Единственный, кто с ней напрямую сцепился, был Серый. Но то, что не он Иванову убил, все ромы клялись, божились и готовы были голову в заклад давать.

Ее вообще нельзя было убить, говорили ромы, но тут закладываться были не готовы – факт смерти оставался фактом.

Вот на этом ромы свой долг исчерпали, разговаривая с ментом, пусть с хорошим, пусть даже ромов понимающим, но ментом. Это было не по правилам. Но Богдан сам правила устанавливал, и разговор продолжился.

Ирина промышляла снадобьями и амулетами. Снадобья были не только наркотическими, этим занималась даже и не Ирина, а ее внучка. Снадобья были, по слухам, самые

волшебные, от приворотного до ядовитого, а амулеты...

Цыганки из других семей что угодно были готовы отдать за кольца, мониста или медальоны от Ирины. Стоили эти вещички безумно дорого, но могли заставить клиента отдать все деньги, впустить в квартиру и даже помочь грузить собственные вещи в чужую машину.

Источник Богдана снова клялся и божился, что сам видел, как с медальоном ром проходил в ювелирный магазин, брал золото и выходил у всех на глазах, но никто ему ничего не говорил, словно и не видел вовсе.

Богдан засмеялся и спросил, на фига Ирине такие богатства раздавать, и вообще заниматься наркотой и всем остальным. Достаточно оснастить такими медальонами всех своих и жить припеваючи, хоть здесь, хоть на Канарах.

Источник Богдана некоторое время крепился, но под издевательским взглядом Богдана не выдержал и сорвался. Богдан умел выводить собеседников из себя, не так, как это делал Влад, но тоже очень и очень эффективно. Он мог одним взглядом спровоцировать драку и одним словом заставить противника потерять голову.

Детей она покупала, выпалил ром и замолчал, потрясенный собственной откровенностью. Но задний ход в присутствии Богдана могли дать единицы, цыган к этим исключительно сильным личностям не относился, посему рассказал, что время от времени Ирина покупает детей. И платит за них очень неплохо. Детей не цыганских, хотя одного или двух купила и чистокровных ромов.

Обычно Ирина сама указывала, кто ей нужен, причем не только в Харькове и области, иногда приходилось ехать и в другие города. Платила либо деньгами, либо амулетами – на выбор, но амулетами – только за детей.

Знали об этом единицы, знакомый Богдана услышал об этом случайно, но верил этому. И верил, что проболтавшиеся живут недолго и умирают нехорошо.

Богдану пришлось разговор закончить и уйти.

– Теперь, – с некоторой даже грустью в голосе закончил Богдан, – связей у меня среди цыган нет и не будет. И появляться мне на Журавлевке не стоит. Так мне сказали неплохие, в общем-то, люди. Тебе это что-то дает?

– Тебе прямо ответить или уклончиво?

– Прямо.

– А черт его знает, товарищ старший лейтенант, черт его знает, – пробормотал Влад. – Время покажет.

Он глянул на часы – почти десять. Время летит быстро, только Серый что-то замешкался.

И тут зазвонил телефон.

Влад направился в комнату, снял трубку.

– Кто говорит?

– Это Серый, – сказал Серый. – Встретиться нужно.

– Боюсь, что нет, – ответил Влад.

– Я серьезно говорю, – повысил голос Серый. – Это нужно тебе в первую очередь.

– И снова скажу: нет. Не хочется мне с тобой встречаться, ибо не разговариваю я с лжецами, и с шулерами играть не сажусь. Сам такой, а притягиваются только противоположности.

Серый помолчал, переваривая тон Влада и пытаясь расшифровать содержание.

– Ты пьяный? – спросил он после паузы.

– Не с моим счастьем, – зло (надеясь, что звучит зло) процедил Влад. – Трезвый и злой.

– Вот даже как ... – В голосе Серого проступили усталость и разочарование. – Что на этот раз тебе под хвост попало?