Ядовитый цветок
Шрифт:
— Так значит, вы предполагаете воссоздать пациентке внешность сеньоры Барроу? — Капитан задумчиво покачал головой. — Если бы речь шла о разыскиваемых преступниках, нам, конечно же, пришлось бы пренебречь аргументами медиков, спешащих провести пластическую операцию, транспортировать больную в специальный госпиталь и заняться тщательной экспертизой… В нашем случае проблема скорее этического или эстетического характера… По мне — так всякое приемлемое лицо лучше для молодой женщины, чем дополнительные страдания или пожизненное уродство. К тому же, вы понимаете, Салливен, мы не оставим без внимания эту женщину после того, как она примет человеческий вид. Мы возьмем её
— Не раньше, чем через три недели, капитан. Мы же должны показать господину Уэлси что-то больше, чем ворох бинтов. А за это время многое может проясниться. «Не торопись и не подгоняй природу», — так я сформулировал бы одно из главных правил врача.
— Охотно соглашусь. И добавлю. «Не торопись с выводами и не полагайся на эмоции», — сказал бы я любому полицейскому. Во всяком случае, в данном деле — ожидание — самый верный тактический ход. — С некоторым облегчением признал капитан.
— А как в таком случае поступают с оплатой содержания больного и оказанной ему медицинской помощью? — На всякий случай поинтересовался профессор.
— Но уж это — как вам повезет, Салливен. Могу вам сказать по собственному опыту — ситуация плохо предсказуема. Есть шанс, что ваша сеньора после всех затраченных на неё усилий попадет в следственную тюрьму. Это в том случае, если мы опознаем в ней скрывающуюся преступницу. И тогда вам тоже придется принять участие в судебном расследовании в качестве свидетеля. — Лухас усмехнулся, отметив тревогу Салливена. — Вариант второй: она не преступница, но и не сеньора Барроу. В этом случае родные пациентки могут потребовать у вас вернуть ей собственное лицо. Степень вашей выгоды зависит от настроения и кармана этих людей. Ну, и наконец, существует большая вероятность, что ваша дохленькая рыбка окажется золотой. Могу вас заверить — столь запутанных историй с нищими не происходит. Изувечив, их отвозят не к порогу дорогой частной клиники, а на свалку.
— Я могу заручиться вашей поддержкой, Лухас, на случай ошибки? Ведь я действую из чисто гуманных побуждений.
— Не беспокойтесь, профессор, никаких противоправных действий вы пока не совершаете. Я имею заключения всех специалистов, свидетельствующие о том, что больная не в состоянии адекватно оценивать ситуацию и восстановить в памяти собственную личность. Кроме того, она назвала себя сеньорой Барроу. И вы исходите из этого факта.
— Спасибо, Фидель. Тогда ещё одна просьба — наш компьютер моделирует внешность человека по имеющимся визуальным данным — рисункам, фотографиям. Мы имеем лишь снимки из газет и журналов. Было бы очень неплохо получить какие-либо более вразумительные данные.
— Возьмите кинопленку — это отличная возможность изучить внешность. Буду рад, если наша сказочка получит с помощью «Тессы» счастливый конец. Лухас пожал руку Салливену, отметив её мягкость и хрупкость. — Желаю удачи, профессор!
По дороге в Неису, где ему предстояло переночевать, Фидель Лухас думал о том, что не очень смелый и не слишком крепкий мужчина, с которым он только что беседовал, проявил решительность и выдержку. А его легкая, женственная рука способна совершить нечто, не укладывающееся в голове капитана — вылепить новое человеческое лицо. «Эта Мона была красоткой. Одной хорошенькой мордашкой больше — в конце концов, уже
…До поздней ночи профессор Салливен сидел в своем кабинете, прикидывая «за» и «против». Увы, его чутье, кажется, подвело — у Моны Барроу оказались ярко-голубые глаза и шелковистые, тяжело падающие на плечи каштановые волосы.
Он с тоской рассматривал фотографии, собранные из разных журналов. Да, актриса, конечно же, очень хороша. Жаль отказываться — доктору Вальехо было бы приятно поработать над таким лицом… «Но ведь она вполне могла носить парик, а цвет глаз усиливать с помощью линз… — Уговаривал себя Салливен. — Возможно, только ради чего такой риск? Лухас дал ясно понять, что вариант ошибки и судебного разбирательства наиболее вероятен. Не проще ли переправить пациентку в госпиталь Валенсии и перепоручить её судьбу полицейским службам?..» В конце концов он решил отказаться от операции, но вместо облегчения почувствовал на душе какую-то тяжесть, будто у него перехватили увлекательную, сулящую интересные открытия работу.
Во втором часу ночи профессору позвонила старшая медсестра Амелия Гарсия.
— Шеф, безымянная пациентка хочет видеть вас. Я объясняла, что в такое время… Мы сделали успокоительный укол.
— И какова её реакция? — Профессор насторожился, ожидая подтверждения версии о наркотической зависимости Моны Барроу. Он понимал, что после длительного лечения, которое прошла молодая женщина, её тяга к наркотикам могла пропасть. Конечно, с малой степенью вероятности, но теоретически возможно. Возможно так же, что нервное заболевание, вызванное перенесенной в детстве психической травмой, «загасилось» повторным сильным стрессом. Ведь амнезия пока отступает очень медленно и, быть может, где-то в зоне «затемненной психики» остался и очаг нервного раздражителя.
— Что стряслось с ней после укола? Ей стало хуже?
— Она немного успокоилась, но все ещё просит о встрече с вами. Она знает, что ей предстоит операция.
— Ах, понятно. Попытайтесь увеличить дозу снотворного. Нет, погодите. Через пять минут я буду в её палате.
…Больная сидела на своей кровати, с трудом размыкая слипающиеся веки. Да. её глаза никак нельзя было назвать голубыми. Но при известном освещении и одежде, возможно… Серая радужка очень изменчива, подчиняясь эффекту «хамелеона».
— Вы хотели меня видеть, мисс Икс? Вы боитесь предстоящей операции? Не стоит — доктор Вальехо очень хороший специалист. И мы не будем делать ничего страшного.
— Н-нет… — Она зевнула. Я, кажется, забыла, зачем звала вас… Вы мне были очень, очень нужны…
— Поспите, детка. — Профессор поправил подушки с вышитой зеленым шелком монограммой «Тессы» и осторожно уложил больную. Плечи худенькие и рост совпадает… Но почему её не тянет к наркотикам и легкий тик не сводит конечности? «Я идиот, — подумал профессор. — Ищу закономерности в абсолютно аномальной ситуации. И, право — лучшая тактика — ожидание».
— Не тревожьтесь, не думайте ни о чем. Как бы там ни было, в конце концов вы получите вполне привлекательной лицо. Это ведь даже забавно, правда? — Профессор не мог сказать ей, что намерен переправить её в госпиталь Валенсии, отказавшись от реконструктивной пластики. Чем позже она узнает об этом, тем лучше.
Больная поднялась на локтях и открыла глаза:
— Лицо? — Ее левый глаз, наполовину скрытый бинтами, сверкнул синим огоньком. — Вы сказали, лицо? Вспомнила! — Она цепко схватила Салливена за руки. — Вспомнила! Я позвала вас… Хотела сказать… Господи! Я — Мона Барроу!