Ядовитый воздух свободы

Блейк Анна

Всплывший Метье Жанак его даже не удивил. Не было приятного волнения, шока. Он обрадовался бы даже шоку, а не этому полумертвому бесчувствию, помноженному на усталость. Ну Жанак и Жанак. Мог убить? Мог убить. Зачем? Да кто его знает зачем. Любил, ревновал, защищал кого-то. Почему решил прикрыть тайну сейчас, подставив себя тем самым? Ну, не самый умный человек на свете, строитель, что с него взять. Стоит ли кто-то за ним? Да какая разница? Так или иначе Констанцию замуровали в лаборатории. Кто это мог сделать? Любой. По приказу любого из «Шестерки». Или без такового приказа.

Аксель тихо выругался, сел за руль и посмотрел на Арабеллу, которая устроилась рядом, но предпочитала хранить слегка надменное молчание, прячась

за ним, как за забором. Не успел завести мотор, как позвонил Берне. Опять.

— Ты сегодня не можешь без меня, — откликнулся Грин, прижав телефон плечом к уху и все-таки вставляя ключ в скважину замка зажигания. — Звонишь и звонишь. Как будто не со мной говорил только что.

— Мне тут пара бумаг попалась, — спокойно отреагировал адвокат. — Проект называется «Алекситимия». Они работали над программой (или вирусом), который блокировал чувства. Если верить протоколу, то побочным эффектом у испытуемых стали неконтролируемые вспышки гнева, которые развивались несистемно, у кого-то сильнее, у кого-то слабее, но интенсивность их имела склонность к затуханию.

— Интенсивность имела склонность к затуханию, — многозначительно повторил Грин. — Думаешь, что ее убил взбунтовавшийся подопытный?

Арабелла посмотрела на детектива с интересом. Аксель вырулил с парковки и перехватил телефон левой рукой, положив правую на рычаг переключения скоростей.

— Думать — твоя работа, — парировал Берне. — Я просто помогаю со сбором фактов.

— Спасибо. Прекрасный проект. Что же все ученые пытаются лишить человека человечности?

— Я только не совсем понимаю, чем именно занималась моя мать. Констанция Берне в документах значится как руководитель проекта, но она была врачом. Вроде бы. Я находил свидетельство о присвоении степени доктора медицины. Других документов или дипломов я не видел, а этот отец зачем-то сохранил.

— Может, переквалифицировалась.

— Или нужен был специалист по мозгам. В прямом смысле. В таком случае она могла руководить испытаниями, а не разрабатывать саму «Алекситимию».

— Как бы там ни было, она входила в проект, Луи, и занимала одну из ключевых позиций. Но что-то пошло не так, проект свернули. Иначе лабораторию бы не замуровали.

— И мою мать вместе с ней…

Грин попрощался, положил трубку и глянул на агента.

— Вы все слышали, — констатировал он.

— У меня не было информации об этом, — покачала головой Стич, сосредоточенно хмурясь. — Зато есть кое-что другое. Про Жанака. Братья Жанак были здесь в нужный нам период времени. Более того, они оба работали над строительством лаборатории. Моим ребятам пока не удалось найти подтверждение, что речь идет именно о «Сигме», но подозреваю, что других вариантов нет. В шестьдесят седьмом году Метье Жанак уходит из конторы брата и устраивается руководителем охраны в лабораторию Ричарда Туттона. Ричард Туттон — отец Эрика Туттона. Про него почти нет информации, я нашла только то, что он был в польском концлагере, выжил буквально чудом и посвятил себя науке. После смерти Ричарда Туттона в семьдесят первом году все активы перешли в управление Эрика. Туттон-младший к тому моменту уже оказался счастливо женат, воспитывал целую кучу детей. А Метье Жанак сделался при нем административным директором. Это такая роль, при которой человек отвечает за обеспечение всего и всем. Грубо говоря, Эрик сажает его на трубу с деньгами. Работает Жанак там до восемьдесят третьего года. Когда…

— Когда сбивает Магдалену и оказывается в тюрьме, — закончил Грин.

— Именно, — кивнула Арабелла. — После выхода из тюрьмы он возвращается в контору брата. И больше никак и нигде не отсвечивает.

— Дети, жена? Любовницы?

— Грин, ты такой зануда, — вздохнула Стич. — Сколько бы информации я тебе ни дала, тебе все равно мало. Он не был женат. Данных по любовницам пока не нашли. Доволен?

Аксель доволен не

был, но не посчитал возможным сообщить об этом усталому агенту. Два непростых допроса, бессонная ночь — все это давалось ей тяжело, как бы она ни храбрилась перед молодым коллегой. Впрочем, держалась Арабелла достойно. Она сменила рубашку на свежую, собрала волосы в строгий низкий пучок, обновила макияж и выглядела так, будто хорошо отдохнула. Ее выдавал взгляд, который, впрочем, она прятала за дымчатыми стеклами очков.

— Найдем. Но сначала нужно найти его самого.

— Метье Жанак живет на стройке вместе с братом. Недвижимости, зарегистрированной на него или арендованной им в Спутнике-7, мы не нашли. Запрос на КПП разослала, его там не видели, но еще проверяют данные. Я думаю, что он на стройке.

— Наделал дел и сидит спокойно? Это подозрительно, не находишь?

— Пока нет.

До реставрационного сектора они доехали молча. Арабелла задремала, привалившись лбом к стеклу. А Грин думал о своем. Он все еще злился. И в первую очередь на самого себя. Телефон завибрировал. Звонил Дилан Оуен. Аксель оживился. Он притормозил, аккуратно встал на обочине, включил аварийку и ответил на вызов.

— Наконец-то.

— А ты не офигел? — тут же возмутилась трубка голосом Оуена. — Я несколько часов безвылазно изучал все, до чего мог дотянуться. А ты мне «наконец-то». Не неделя же прошла.

— Прости. Что у тебя?

— Ну, дел об исчезновении людей нет. Вообще нет. Такое ощущение, будто в Спутнике-7 никто не пропадал. Кстати, в Треверберге тоже все плохо в этом плане. Мне кажется, в полиции тогда работали уставшие после войны ребята. И то, что кто-то там не пришел домой, их особо не парило. Короче, не знаю, что ты хотел проверить, но ничего такого в шестидесятых я не нашел.

— А что вообще можешь сказать про статистику по Спутнику-7?

— Поразительно низкая преступность. За сорок лет всего двадцать убийств — и все либо под алкоголем, либо под наркотой. Бытовуха, короче, в основном муж жену или жена мужа. Про Треверберг такого сказать не могу, у нас, сам знаешь, убийства — это все равно что пойти кофе попить… ой, прости.

Отсылка Грина не тронула.

— Да, Треверберг здесь не показатель. Что-то еще? А по второй задаче?

— Жанак-то? — Дилан задумчиво замолчал. — Ничего интересного. Пока. Я продолжаю искать. Про его работу и арест ты наверняка знаешь.

— У меня есть основания полагать, что именно он стоял за взрывом, — негромко проговорил Грин, провожая взглядом проехавший мимо грузовой автомобиль с каким-то оборудованием для стройки. — И я должен узнать почему. Как он связан с Констанцией Берне.

— Попробую что-нибудь выяснить.

Оуен отключился без прощаний. Грин вздохнул, снял автомобиль с аварийки, включил поворотник, пропустил еще один грузовик и вырулил на дорогу.

— Что-то полезное?

— Где они брали испытуемых для своих чудо-лабораторий? — задумчиво спросил Аксель. — Если есть проект, есть респонденты, их надо откуда-то брать. Обычно это те, кто не может за себя постоять. Тут так же? Но как их провезли в город? Как задокументировали?

Арабелла сняла очки и протерла пальцами переносицу, закрыв глаза.

— Как думаешь, сколько людей прошло через эту лабораторию? И что с ними стало?

— Не знаю. Но почему-то мне кажется, что никто из них за пределы Спутника-7 не ушел. Посмотреть бы на внезапно переехавших одиночек. Может, что и узнаем.

— Я боюсь, к таким данным нам доступ быстро не дадут.

— А когда его давали? Тем более быстро.

Аксель остановился в ста метрах от строительной площадки и, проверив наличие пистолета, вышел из машины. Арабелла выбралась на свежий воздух вслед за ним. Навстречу тут же показался Нил Имран. У парня в руках была какая-то папка с документами, он явно бежал от грузовика к Венсану Жанаку, но заметил машину и решил проверить, кто пришел.