Ядовитый воздух свободы
Шрифт:
— О. — Лицо парня вытянулось. — Я думал, вы уже узнали все, что хотели. Мы ваш этот горе-допрос отрабатывали потом вечерами, чтобы получить полную ставку. Что еще?
— Добрый день, мистер Имран. Нам нужен Метье Жанак. Где его можно найти?
— Метье? Так он инспектирует груз.
Грин с Арабеллой переглянулись.
— С ним можно поговорить?
Нил пожал плечами.
— А Магдалена правда погибла? — негромко спросил он, наклонившись к детективу. — Из-за вас?
— Мистер Имран, я агент Стич, дело чрезвычайной важности, — вступила Арабелла. Аксель коротко вздохнул: он не был готов обсуждать тему случайной смерти Магдалены. —
Имран кивнул и молча пошел в сторону грузовиков. Метье Жанак действительно находился на месте. Мужчина со спокойным видом проверял оборудование в грузовике и изобразил удивление, заметив полицейских. Но Грин заметил, как напрягся строитель. Он был готов сорваться с места и побежать, но, видимо, понимал, что это бесполезно.
— К тебе тут пришли. Постарайся побыстрее, работы тьма. Других скелетов нет у нас, детектив.
— Спасибо, мистер Имран. Месье Жанак. Можно вас на пару слов?
— А что случилось?
— Мы займем у вас некоторое время, — вступила Арабелла.
— Какой у меня выбор? — чуть слышно прошептал мужчина и отвернулся. — Эй, Нил. Забери у меня эти чертовы бумаги. Примешь оборудование сам? Скажи Венсану, что меня забрали.
Имран кивнул, с тревожным видом осмотрев полицейских, принял планшет с бумагами, сказал водителям пару слов и быстрым шагом направился в сторону вагончика бригадира.
Метье проводил его взглядом, послушно дошел до машины, сел на заднее сиденье и даже не вздрогнул, когда Грин щелкнул замком, запирая двери.
— Нам нужно задать вам несколько вопросов, но сделать это лучше в управлении, чтобы никто не мешал.
Жанак не ответил. Грин видел в нем то, чего не ожидал: облегчение пополам со сломленностью. А может, стандартную усталость обычного работяги, который в целом рад получить передышку от непростого труда, даже если к этому прилагается полицейский допрос. Страха в мужчине Аксель не почувствовал.
— Участок так участок. Только дайте потом бумагу для братца. Не люблю, когда он вопит, — взял себя в руки Метье и улыбнулся.
Грину эта улыбка не понравилась.
Глава семнадцатая
Констанция Берне
Май 1967 года
Спутник-7
От сиделки до врача, от врача до руководителя проекта. От жены до любовницы, от любовницы до жены. Ее жизнь была похожа на бесконечный спринт. Она ставила перед собой цели, с легкостью или с болью достигала их и тут же ставила новые, не успев насладиться вкусом победы, не успев как следует прожить все, что ей дала судьба.
Лежа на груди Арнольда Нахмана, который крепко спал, ровно и глубоко дыша, она чувствовала лишь тупую ноющую боль. Но не физическую. Перед глазами то и дело вставало личико Луи и мрачное и благородное лицо бывшего мужа. Она почти не могла общаться с Анри-Мишелем, который поразительно быстро рос, но все чаще оставался на попечении нянь. Она, кажется, теряла способность говорить с Арнольдом. Нет, она не устала от него. Он ее по-прежнему пленял. Он стал самым молодым профессором в истории Спутника-7, с кажущейся легкостью совмещая научную и административную деятельность.
Констанция провела пальцами по его груди и прикрыла глаза, почувствовав, как рука ученого слегка сжалась на ее талии. Нахман не проснулся.
Вчера они долго спорили. А потом — помирились. Как в старые добрые времена. Бурно и страстно. Он крепко уснул, а она много часов пролежала на нем, рассматривая такие родные и одновременно такие чужие черты его аристократического лица.
Что-то было не так. Что-то не устраивало ее в этих отношениях. Внутри себя она прощалась с Арнольдом. Прощалась с этим городом, со вторым уже сыном. И не понимала почему. Как будто кто-то перепутал пробирки и вместо «алекситимии» вколол ей «избегание».
Сегодня Нахман должен был уехать в командировку. С минуты на минуту прозвонит его будильник. Арнольд встанет. В лучшем случае поцелует ее в щеку. В худшем — просто уйдет собираться и исчезнет, растворившись в утренней дымке.
«Ты знала, кому говорила “да”, Констанция», — раз за разом напоминала себе женщина.
Невозможно все предусмотреть.
Констанция осторожно выскользнула из-под одеяла. Сегодня уйдет она. И, может быть, напишет ему письмо, где честно расскажет о том, что с ней происходит, что происходило: о детстве, о брате, о брошенной семье, об операции и навсегда измененной внешности.
Контрастный душ привел женщину в чувство и настроил на рабочий лад. Она наспех оделась, оставила Арнольду записку, чтобы не искал и не ждал, мол, на работе, и выскочила из дома.
Лаборатория «Сигма»
Негромкий скрип двери привел Констанцию в чувство. Женщина подняла голову и поняла, что умудрилась заснуть на документах. Горела только настольная лампа, разгоняя сумрак, в кабинете было тихо и тепло. Большие шкафы, в которых хранились документы и сменная одежда, белели, напоминая костюмерные в театре. Констанция почти привыкла к тому, что в «Сигме» нет естественного света, почти сразу после переезда в этот кабинет она повесила большую картину с морским пейзажем. Ее всегда успокаивала вода.
Женщина огляделась, отыскивая источник звука, и ошеломленно замерла.
Теперь она была в комнате не одна. Мужчина закрыл за собой дверь, зафиксировал замок. Нежданного посетителя скрывал сумрак, но Констанция не могла его не узнать. Статный, обманчиво-благородный, с холодными темными глазами, в которых она видела лишь безумие и одержимость, он мог бы показаться привлекательным, если бы не надменная складка губ. Он улыбнулся, сбросил пиджак, зачем-то поставил к двери свободный стул и двинулся через кабинет, постепенно приближаясь к Констанции. И все огромное пространство этой комнаты сжалось, отсюда будто разом выкачали весь кислород. Женщина наконец вскочила с места и инстинктивно отступила. Ее спина уперлась в один из шкафов. Отовсюду доносились звуки. Где-то трещало оборудование, где-то кто-то шептал или шуршал, чье-то дыхание и бормотание, скрежет лаборатории и будто бы скрип самой земли, но когда мужчина приблизился, звуки отключили.