Яна и Ян
Шрифт:
Почему я это делаю, спросите у меня, милые крокусы? Потому что он обязательно придет. «Меня зовут Ян. — А я — Яна». Всего две фразы, а в них целая история…
Когда Ян появился в гардеробе и спросил меня, в каком магазине я работаю, Орешек страшно разозлился. И я медлила с ответом, видя его состояние. А еще чтобы мой новый знакомый не подумал, будто я обрадовалась его вопросу. Он очень красивый парень, а такие всегда высокого мнения о себе. Но потом я все-таки назвала адрес магазина. И нарочно громко, чтобы ребята знали: не только они, но и другие мной интересуются. Все равно они танцевали
Все это немного похоже на чудо. Сначала дождь льет как из ведра, а потом вдруг расцветают крокусы. Зеркало в «Манесе» оказывается таким же волшебным, как у нас в ванной. И в городе, где миллион двести тысяч жителей или и того больше, двое находят друг друга. «Меня зовут Ян. — А я — Яна». Случайность? Да разве это случайность, милые крокусы?..
Только сегодня, в воскресенье поздно вечером, до меня дошло, что если бы кто-нибудь видел, а главное, слышал, как я разговариваю с крокусами, то подумал бы, что я свихнулась. А все-таки жаль, что на свете не бывает чудес и верит в них лишь глупая девчонка, которой я была еще сегодня вечером, когда мы с Иркой и Орешком направлялись к Пушинке. Он отмечал свое «воскресение из мертвых».
Пушинка сидел в центре холла, рядом со своим верным доберман-пинчером Динго, и принимал поздравления. Од сиял от счастья. Когда я в последний раз видела его в больнице, он, бедняжка, лежал весь в бинтах и гипсе. Теперь же он выглядел почти как Юлий Цезарь в учебнике истории. Мне даже показалось, что Пушинка возмужал. Но такое впечатление складывалось из-за гипсового корсета, скрытого под свитером.
Пушинка с гордостью постучал по нему и сказал:
— Непробиваемый панцирь. Предохраняет от пуль и снарядов. В нем я мог бы шагать в авангарде войск, а меня до конца жизни освободили от военной службы…
— Я бы на твоем месте этим не хвастался… — пробурчал Ирка.
Пушинка лишь весело расхохотался. Он никогда не обижается. Это очень хороший и умный мальчик, но… Мы ведь неспроста называем его Пушинкой. Еще в детстве, если случались драки, мы должны были его защищать — он падал в обморок даже при виде содранного колена или расквашенного носа. Он — единственный ребенок в семье. Его родители за границей, на дипломатической работе, а он живет с бабушкой. Она у него очень добрая: на наши вечеринки, которые устраиваются у них на квартире, она всегда печет целый противень ванильных рогаликов и припасает несколько литров апельсинового сока — спиртного в их семье не пьют. Зато там разыгрываются спектакли — «психологические драмы», которые придумывает сам Пушинка. Он же и ставит свои пьесы, делает эскизы декораций к ним и все остальное.
— Ты прав, Ирка! Иди сюда, я прижму тебя к своей непробиваемой груди. Осторожно, не споткнись о ноги Лоукотки. Друзья, я должен сообщить вам, что с Индржихом Лоукоткой, который вот-вот должен пойти в армию, едва не случилось то же, что со мной…
Мне все это было неинтересно, и я вышла на террасу. Меня здесь, собственно, ничто не занимало, и мысли мои витали далеко-далеко. Небо над садом было усеяно звездами. Стояла теплая весенняя ночь. И мне вдруг подумалось:
Когда я вернулась в холл, гостей там заметно прибавилось. Мелькало короткое красное платье Моники и ее длинные золотистые волосы. И вдруг я остолбенела — Моника беседовала с той самой девушкой, из «Манеса». Был здесь и парень с длинными светлыми волосами, который сидел тогда за их столиком. А рядом с ним стоял Ян!
Теперь-то я уверена, что должна была сразу же незаметно исчезнуть. Но, с одной стороны, до меня сначала не дошло, что Ян и есть «новое открытие» Моники, а с другой — я словно приросла к месту.
Вдруг Моника приветливо замахала мне:
— Яна, иди к нам!
Девушка из «Манеса» что-то шепнула ей, а Ирка обменялся с Орешком многозначительным взглядом.
Подойдя к гостям, я непринужденно улыбнулась:
— Привет! — Мне казалось, что все слышат, как гулко бьется мое сердце: ему было абсолютно наплевать на мудрые советы пани Балковой по поводу дурного тона.
Ян очень удивился:
— Яна? Как вы сюда попали?
— Вы знакомы? — спросила Моника.
Она уже наверняка узнала обо всем от той надменной девицы, так почему же она притворяется? Я вряд ли составила бы ей конкуренцию, и она это прекрасно понимает. На лице у нее, как всегда, блуждала спокойная, немного пренебрежительная улыбка самоуверенного человека.
— Поскольку все мы знакомы и друг с другом на «ты», можем сыграть мою новую психологическую драму! — обрадовался Пушинка.
— Пушинка, я тоже хотел бы принять участие в спектакле… Вместе с Моникой, — взмолился Лоукотка: он был давно и безнадежно в нее влюблен.
— Ты непременно сыграешь… Но только в научно-познавательном фильме для детей и юношества! — осадил его Пушинка.
Он уже отдавал распоряжения, как подготовить сцену. В центре холла с помощью стульев очертили круг.
— Итак, — начал Пушинка, когда все было уже готово, — сейчас мы сыграем мою новую психологическую драму из цикла «Если держишь путь в космос, забудь, что он необитаем». Я придумал ее, лежа в гипсе на больничной койке…
Пушинка никогда не пишет для нас роли, мы должны, как он утверждает, создавать их сами. Именно импровизация его больше всего интересует. Нас — тоже. Потому что в процессе импровизации мы имеем возможность ставить какие-то важные проблемы и самостоятельно решать их.
И все-таки мне не следовало играть в тот вечер. Лучше бы я пошла с папой на концерт. Послушала бы «Ленинградскую симфонию» Шостаковича. «Вот это музыка, Росяночка! Люди должны слушать ее стоя!» — сказал потом папа, и я очень пожалела, что не пошла с ним.
На Яна моя игра впечатления не произвела, это факт, И от этого мне очень хотелось плакать.
— На такой странной вечеринке я еще не бывал, — заявил Иван, когда мы сели в машину Моники.
— Ты хотел сказать, милый, на такой дурацкой вечеринке, — прощебетала Эва.
Я не обратил внимания на ее слова. Сидел впереди, рядом с Моникой, и молчал.
— Но вот тот парень — как они его звали? — Орешек… Я просто поразился: он же настоящий артист! И ты должна это признать, Эва.