Яна и Ян
Шрифт:
— Он действительно был хорош. Однако пьеса в целом получилась довольно глупая. Я не могу удержаться от смеха, когда вспоминаю, как Ян и Яна изображали последних людей планеты Земля.
И опять я промолчал. Должен признаться, что и я впервые попал на подобную вечеринку, но пьеса меня увлекла. Понравилось, что в этой пьесе-импровизации актеры… играли самих себя, никто им не навязывал чужих мыслей.
Орешек сразу захотел улететь, и, разумеется, с Яной. Это ее парень? Во всяком случае, он явно за ней ухаживает. Ее брат тоже пожелал улететь, потому
Моника заявила, что этот мир ей изрядно наскучил и даже хорошо, что инопланетяне его уничтожили. Она ищет приключений и потому не задумываясь покинула Землю.
А Яна? Я совершенно отчетливо представил, как она сидит на ковре и с жаром доказывает, что мы не можем оставить людей в подземелье на верную гибель. И нашу планету тоже. А если у нас в космическом корабле есть животные и семена растений, то мы просто обязаны начать все сначала! И почему-то я вдруг принял решение — пусть те трое отправляются за помощью на соседнюю планету, а мы двое останемся здесь… Почему?..
— Ян говорил как на собрании Союза социалистической молодежи, — снова заговорила Эва. — «Цивилизацию нашу создавали тысячи поколений. Земля — наша родная планета. Мы не должны забывать об этом». Ну, Ян, ты и артист!
Я почувствовал, что краснею. Черт возьми, когда войдешь в роль, то уж и не соображаешь, что говоришь!
К счастью, в этот момент мы остановились перед домом Эвы. Бедняга Иван на прощание грустно посмотрел на меня. Что ж, браток, ты получил то, чего хотел!
— Подбросить тебя домой или еще покатаемся? — спросила Моника.
Было около полуночи. В пять утра я должен уже быть на стройке — там мне предстояло побеседовать с Тондой Зайцем. А потом надо было ехать в техникум.
Но не успел я ответить, как Моника выехала за город и помчалась по автостраде. Она вообще ездила на такой бешеной скорости, что нередко мне было жаль машины. Вот и сейчас Моника так резко затормозила в метре от опущенного шлагбаума, что я чуть не выбил переднее стекло.
— Извини! — Это все, что сказала она.
Зачем я, собственно, сижу в машине рядом с этой девушкой? Конечно, приятно, когда на твою спутницу обращают внимание. Впрочем, такими были все девушки, с которыми я до сих пор встречался…
— Ты чего задумался? — услышал я откуда-то издалека голос Моники. — У меня такое впечатление, будто ты совсем забыл, что я рядом.
— Да нет, не забыл, — сразу же откликнулся я. — Только мне завтра очень рано надо быть на стройке…
За время нашего знакомства я уже привык, что она никогда не интересовалась тем, что каждый день мне приходится вставать в пять утра, а три раза в неделю бежать со стройки в техникум, что у меня не очень-то хорошо обстоят дела с подготовкой к государственным экзаменам. Большинство людей из ее окружения жили совершенно иначе.
— Ты меня любишь?
Такие вопросы я просто обожаю! Неужели девушкам еще не надоело об этом спрашивать?
Она прижалась ко мне и обняла за шею:
— Я тебя очень люблю! —
Десять дней! На душе сразу полегчало…
Тонду Зайца я нашел в буфете. Да и где еще он мог быть?
— Чао, — кивнул он мне дружески, но в глазах его я уловил настороженность. — У меня опять кран развалился. Вот она, отличная техника! Я просто устал от всего этого… Выпьешь пива?
— А ты сколько кружек выпил?
— Только одну. Если не веришь, спроси Эдиту. Эдитка!
Буфетчица не откликнулась. Она стояла у окна, опершись о стойку, и пристально смотрела своими зелеными глазами на улицу. Этот ее загадочный взгляд и по-кошачьи ленивые движения доводили некоторых ребят до состояния невменяемости. Тонду она совсем с ума свела.
— Эдитка, проснись и дай нам два кофе! — сказал я ей — на меня загадочный взгляд зеленых глаз Эдиты почему-то не действовал. — Послушай, Тонда, у тебя кран все время ломается. Ребята на собрании об этом говорили, только тебя там почему-то не было. Поэтому выслушай меня хотя бы сейчас. Я скажу все, что думаю о твоей работе…
— Ну уж, извини! Вы, наверное, хотите обвинить меня в том, что я сам… Ну, нет. Это вам не удастся.
— Твой кран починили. Но запомни, чтоб это было в последний раз.
Он покраснел и смерил меня презрительным взглядом:
— Меня тошнит от одного твоего вида — такой важный ты стал на посту секретаря! Я очень жалею, что мы когда-то были друзьями…
Вот как непросто быть секретарем организации Союза социалистической молодежи. Это стоило мне дружбы некоторых моих друзей, не одного Тонды. Только такие, как Эвочка, думают, что у секретаря одно на уме — выступать с речами.
Кофе я выпил залпом. Собственная голова казалась мне посудиной, в которой кто-то взбивал коктейль из всевозможных проблем. Почему я так переживаю, что Тонда Заяц попадет в нашу стенгазету, если самому ему на это наплевать?! Он шел рядом со мной по примятой колесами траве, насупившийся, молчаливый, и со злостью пинал комья земли. Когда он чуть было не наступил на кустик желтых цветов, я остановил его и отодвинул в сторону.
— Ты что? Каких-то паршивых цветочков стало жалко? Эта «зеленая архитекторша» вас здесь прямо подмяла под себя.
«Зеленая архитекторша» действительно подняла шум из-за того, что ребята, особенно водители, срывают ей план по зеленым насаждениям в микрорайоне, небрежно относятся к цветникам и газонам.
Мне вспомнилась Яна. Она не хотела улетать с Земли еще и потому, что на ней цветут крокусы. А что, если сорвать несколько крокусов и послать ей? Боже мой, я уже совсем помешался…
— Послушай, Тонда, — сказал я, когда мы подошли к крану, — если ты и дальше будешь по полдня просиживать в буфете около Эдиты, которая, кстати, плевать на тебя хотела, то о поездке на строительство автострады в Сахару забудь. А ведь все было почти решено.