Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
Борщ. И дело с концом!
Петро (тоненьким голоском). Ну да!
Охрим. Поживем — увидим.
Мать. Пане Тарас, отец мой родной. Да вы же не едите и не пьете!
Ярема. Оксана, милая, угости посажёного отца!
Оксана (наливает рюмку, подносит Шевченко). Хоть пригубить…
Шевченко.
Борщ. Не все и паны одинаковые.
Оксана. Спасибо вам, господин. (Целует Шевченко.)
Шевченко. Словно огонь к устам приложила! Пожар случится! Помнишь, Оксана, прятался я малым от мачехи в бурьяне, а ты через дорогу дергань выбирала, услышала, как плачу, пришла, вытерла мои слезы…
Оксана. Я?
Шевченко. Вот так наш дом стоял, а вот так — твои. Голову, бывало, мне вымоешь, рубашечки выстираешь и так весело-весело запоешь…
Мать. Может, это и не наша?
Шевченко. Погнал меня пан на чужбину, а ее, лучше не вспоминать, погубил гусарин…
Оксана. Подождите, пане! Я об этом в книге читала! (Читает.)
"Есть на свете доля, а кто ее знает? Есть на свете воля, где ж она гуляет?.. Затоплю недолю горькими слезами, затопчу неволю босыми ногами!" О несчастной Катерине это, господин, а я — Оксана.
Шевчепко. Может, и так.
Ярема. Значит, и вы "Кобзарь" читали?
Шевченко. Это какой же?
Охрим. Тот, который Шевченко написал, вот какой!
Шевченко. А вы?
Охрим. Мы — кузнецы, не простые люди!
Ярема. Выучили грамотные, рассказали темным. Деды с бандурами петь стали. И понеслось по людям, как пожар, — Шевченко, Шевченко!
Дед Иван. Говорят, отчаянный гайдамак он.
Борщ. Забудьте, дед, ваши молодые лета! Гайдамаки не встанут, черт возьми!
Шевченко. А мы их разбудим, а, дедушка?!
Ярема. Не ваша забота, господин, как бы на свою голову не разбудили!
Борщ. Не бойся, теперь у нас царь Николай — не то что царица Екатерина!
Охрим. Хрен редьки не слаще! Царя Николая тоже вначале свергали!
Шевченко. Царь с богом контракт подписали, чтобы сообща держаться.
Охрим. Да замолчите вы, господин!
Ярема.
Шевченко. Почему же — замолчите?
Дед Иван. Ежели вас пригласили за стол, как говорится, то хоть на стол, дескать, не того…
Шевченко. Разве вы, дедушка, за царя?
Борщ. Мы все, господин, царские дети!
Охрим. Господские разговоры бедным людям часто боком вылазят!
Ярема. Господа любят много болтать…
Борщ. Не говори, Охрим. Разве господа не такие люди, как мы?
Свашка. Может, такие, а может, и нет…
Дед Иван. Гусь свинье не товарищ…
Борщ. Взять, к примеру, нашего Чухненко-барина… Да крепостные за ним как за каменной стеной! По-нашему говорит, одевается по-простому, хлеборобов не гнушается… Записывает в книжечку, как поём да как разговариваем…
Охрим. Святой да божий.
Дед Иван. Только не ржет.
Охрим. Ржет, дед Иван! Прямо пенится да ржет.
Борщ. Поклеп на барина! Стоит какую девушку наделить коровой, как уже и болтают языками.
Ярема. Не болтают! Так и смахивает наш барин на жеребца! Но отныне — мы квиты! Мирюсь с ним! Не буду становиться Чухненко поперек дороги, как деды мои и родители становились! Мирюсь с господским отродьем! За тебя, сердце Оксана! За то, что дал тебе барин волю!.
Охрим. Кузнец кует, пока железо горячо! Твоя Оксана еще крепостная!
Ярема. Барин дал слово!
Борщ. У Чухненко слово твердое!
Дед Иван. Это за тебя деньги говорят…
Борщ. Какие деньги?!
Дед Иван. Те, которые лежат в сундуке…
Борщ. Вы их туда клали?!
Мать. Угощайтесь, дорогие гости… Ну их к лешему этих господ. Я не о вас, господин Тарас!
Шевченко. Потому что из меня такой господин, как из веревки кнут.
Ярема. Чухненко меня с Оксаной уважает! Никому не позволю обижать моего ласкового барина!
Борщ. Умна твоя речь, крестник.
Дед Иван. Господа все одинаковы.
Охрим. Нет, не все, дедушка. Видел я и подходящего…
Свашка. Может, видел, а может, и нет…
Охрим. На скамье лежал… На глазах — вот такие пятки…