Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
Дед Иван. Человек, барин.
Кваша-Кашенко. Почему в яру оказался?
Дед Иван. Чтобы не пугать путников, барин… Там вон стоял ваш фурман с таратайкой… Увидел, что я из лесу выхожу, да как крикнет, как причмокнет, как огреет коня плетью! Только пыль столбом поднялась, барин…
Кваша-Кашенко. И не остановился?!
Дед Иван. Где там, барин, останавливаться… Они боятся этого Холодного яра, как черти креста! Гайдамаки, вишь, мерещатся им…
Кваша-Кашенко.
Дед Иван. Может, и разбойники, барии.
Кваша-Кашенко. Неужели и до сих пор встречаются?
Дед Иван. Кого встретят, а кому и так сходит, барин.
Кваша-Кашенко. С пистолями, с ножами?!
Дед Иван. Больше с ножами, барин… (Вытаскивает из-за голенища нож.) Свяченый нож надежнее… (Прячет нож.)
Кваша-Кашенко. Господин Шевченко! Ау!
Дед Иван. Далеко сидят, не услышат… Примостились на пне, макают кисточку в глину и рисуют… На святой, мол, образ не похоже — видимое дело, реестры обозначают… Обозначат реестры, да людям и того… раздадут.
Кваша-Кашенко. Что раздадут?
Дед Иван. Лес, пане… Сколько леса, мол, изрисую, столько и раздам людям, а то, сказать по правде, — на кой черт обозначал бы я напрасно панский лес, а? А в хозяйстве лес, как скрипка в руках, только играй… Если бы к тому еще и земельки хороший кусочек… Чего вы дрожите, пане?
Кваша-Кашенко(прикрывается пледом). Сыро в лесу…
Дед Иван. Цыганский пот, пане.
Кваша-Кашенко. Я сам, дед, люблю разбойников… Богатых грабят, бедным дарят… Так и в песнях поется… Я этнограф, дед, собираю народные сокровища…
Дед Иван. Так вы землекоп, пане? Тут в Холодном яру, говорят, огромные сокровища спрятаны… Если слово знать, можно раздобыть сундук червонцев!..
Кваша-Кашенко. Не такие ценности я собираю, дедушка! Этнографические богатства — это из народных уст, понимаете?
Дед Иван. Чего ж не понимать, пане… Понимаю… Маслице, молоко, мол, яички! Из народных уст, ну да…
Кваша-Кашенко. Боже, как вы еще темны, дедушка!
Дед Иван. Темные, барин, да еще и претемные — словно лес вот этот…
Кваша-Кашенко. Какого помещика вы подданный, дедушка?
Дед Иван. Хотя и живем на земельке Чухненко, но, выходит, я не того… С деда-прадеда казак!
Кваша-Кашенко. Хороший у вас барин, дедушка. Грамотный, еще и к людям доброжелательный.
Дед Иван. А ничего себе барин. Толстый да здоровый, ничего себе, как добрый бугаище. Если бы лопнул — завонял бы поле на три мили.
Кваша-Кашенко.
Дед Иван. Ну да, гайдамацкая, барин.
Кваша-Кашенко. Побегите к моему товарищу, будем мы трогаться к Чухненко пешком… Доведете нас, дедушка?
Дед Иван. Почему не довести? Но напрасно пойдете — такая даль, а барина Чухненко, видать, и дома нет…
Кваша-Кашенко. Пригласил в гости — и нет дома? Где же он?
Дед Иван. Удрал, пане. И не заметили, куда он девался…
Кваша-Кашенко. От кого удрал, господи ты боже мой?!
Дед Иван. От нас, ласковый барин…
Кваша-Кашенко. Свят, свят, свят! Да вы не пьяны ли, дедушка? Не заглядывали в рюмку?
Дед Иван. Когда это было!
Кваша-Кашенко. А ну дыхните на меня!
Дед Иван. Боюсь, пане, чтобы вы не упали…
Кваша-Кашенко. Совершенно трезвый! Выходит, вы правду сказали? Прогнали своего барина?!
Дед Иван. Кто его гнал? Сам удрал…
Кваша-Кашенко. А барыня?!
Дед Иван. Барыня тоже испарилась… Со вчерашнего дня колотимся… В аккурат, как Тарас Григорьевич уехали от нас, и поднялась кутерьма… А до этого барин смирно сидел, забыл, что и спесь имеет. А Тарасу нельзя было не поехать, по соседям расспросить… Тем временем барин Чухненко словно взбесился! Что там творилось… Сначала велел отстегать плетями всех, кто на свадьбе гулял… Били-били крепостных, а к вечеру потащили и казаков… Ярема тогда — трах оконома… а тут вдруг черти и барина несут! Охрим отвесил и ему затрещину. Толкнули Чухненко в лужу, а там мелко… Вынырнул из лужи, да как маханет — только его и видели!
Кваша-Кашенко. Ребелия! Боже милосердный!
Дед Иван. А у пана пистолетище хороший! Раз выстрелил, два выстрелил! Да все пальцем в небо!
Кваша-Кашенко. Бедный господин Чухненко! Пусть бы шляхтич, немец, иноземец какой, а то ведь свой, люди добрые!! Родной, щирый! Господи, пошли нам долготерпение с этим темным и бешеным гайдамацким людом и ныне, и присно, и во веки веков…
Шевченко (входит). Аминь. Вечерняя молитва, господин Григорий?
Кваша-Кашенко. Пане Тарас! Несчастье! Вокруг разбойники, гайдамаки! Помещика Чухиенко выгнали из имения! Что делать?!
Шевченко. В Киеве в уютной гостиной вы сами напевали гайдамацкие песни: "А коник той грае, — клятий пан конае!"
Кваша-Кашенко. Чего только не споешь в уютной гостиной! Я имел в виду польских или иноземных помещиков… А это же наш! Родной! Немедленно к губернатору, даже к генерал-губернатору!..
Шевченко. Успокойтесь, господин Кваша…