Янтарное ожерелье
Шрифт:
— А ведь я к вам по делу, Юрий Васильевич.
— Вот это для меня новость, — удивился капитан, вынимая из буфета бутылку коньяка. — А я и вправду поверил, что просто визит вежливости.
— На этот раз — нет, — покачал головой Сомов, но тут же поправился: — То есть, сперва одно — потом другое.
— Тогда слушаю, — сказал Кедров, усаживаясь напротив.
— Скажите, Юрий Васильевич, кто из членов вашего экипажа купил в Сингапуре ожерелье?
— И вы уже знаете об этом? — улыбнулся Кедров. — Если так дальше пойдет, то наш кок
— Очень может быть, — серьезно согласился разведчик. — Так значит — кок?
— Он самый, — подтвердил Кедров.
— Что из себя представляет это ожерелье?
— Так, безделушка. Правда, довольно оригинальная. Да только наш Рогов не очень рад покупке.
— Почему?
— Дороговато заплатил. Он ведь у нас парень скуповатый. Ну, и терзается весь рейс. А тут еще друзья разыгрывают.
Сомов кивнул:
— Понятно. А можно мне этого Рогова повидать?
— Почему нет? Вы что, к нему пройти хотите?
— Лучше бы его сюда пригласить.
— Это можно, — согласился Кедров и позвонил. Вошедшему матросу он сказал:
— Позовите-ка мне кока.
Капитана снедало любопытство: почему разведчик интересуется покупкой кока? Но руководствуясь чувством такта, спросить об этом Сомова не решился.
«Подожду, что будет дальше», — решил про себя Кедров.
Рогов не заставил себя долго ждать. В белом колпаке и фартуке, он предстал перед капитаном и его гостем.
— Здравствуйте, товарищ Рогов, — поздоровался с моряком Сомов.
— Добрый день, — степенно ответил кок.
— У меня к вам небольшое дело есть.
— Раз вызвали, значит есть, — сделал заключение кок.
— Верно, — улыбнулся разведчик. — Слышал я, что вы занятную покупку в Сингапуре сделали.
— Это вы про ожерелье, товарищ...
— Сомов...
— ... товарищ Сомов?
— Про него.
— Так его у меня уже нет.
— Как нет? Куда же оно делось?
— Я его, штурману, товарищу Костюку продал. Еще в Адене когда на рейде стояли.
— Зачем же?
— Не по карману оно мне, это ожерелье, будь оно неладно. Вместо него я в Александрии купил другое. Совсем ерунду заплатил. И еще шаль арабскую приобрел...
— Интересно... — медленно произнес Сомов. — Значит, Костюку уступили?
— Ему самому. Человек меня, можно сказать, из беды выручил.
— Что ж, ладно, — положил ладонь на колено Сомов. — Больше у меня вопросов нет.
— Можете идти, товарищ Рогов, — сказал капитан.
Кок удалился.
— Ну? — спросил Кедров. — Теперь побеседуем?
Сомов встал:
— Нет, Юрий Васильевич. В другой раз. Сейчас я должен увидеть Костюка.
— Навряд ли вы застанете его на борту. Еще до прихода в порт он просил у меня разрешения сойти на берег.
— К чему такая поспешность?
— Обычное дело, — объяснил Кедров. — В полночь он заступает на суточную вахту. И понятно, не хочет времени терять. Все же пять месяцев на Родине не был. Вот он и поторопился на берег сойти.
—
— Вы можете поговорить с ним дома. Адрес я сейчас скажу.
Капитан взял с письменного стола блокнот и перелистал его:
— Вот: Восточная пять, квартира двенадцать.
Сомов записал.
— Так я пойду. Вы уж извините, Юрий Васильевич. Сами видите — дело.
— Да уж вижу, — кивнул капитан.
Друзья обменялись рукопожатием.
15
В то самое время, когда Сомов беседовал с Кедровым, Женька Шарманщик решил испытать судьбу. Вот уже пять минут, как он едет в троллейбусе, примостившись за широкой спиной пожилого моряка. У Женьки чешутся руки. Хотя он много раз давал себе слово бросить опасное и невыгодное ремесло карманщика, проклятая привычка мешала. Даже воспоминание о годичном пребывании в тюрьме не могло удержать Женьку от соблазна. Тем более обстановка благоприятствовала. В троллейбусе было тесно. Пассажиры напирали один на другого. Кондуктор с трудом протискивался между ними.
А стоявший впереди моряк, как на грех, невольно искушал Женьку.
Расстегнутый пиджак создавал сносные условия для проникновения в карман.
И Женька решился.
«Была не была», — подумал он и толкнул моряка в левый бок.
Тот обернулся и негромко выругался.
Женька только этого и ждал. С ловкостью, приобретенной практикой, он сунул руку в чужой карман, но... бумажника не нащупал. Вместо него вытащил нечто, в голубом пакетике.
Вежливо извинившись, Женька продвинулся вперед, и на первой же остановке покинул троллейбус.
Пропажу Костюк обнаружил только дома. Он тщательно пересмотрел все карманы, но ожерелья не нашел.
Проклиная себя за неосторожность, штурман утешался тем, что цел хоть бумажник с деньгами.
— Могло быть и хуже, — пришел он к выводу.
Однако ему еще раз пришлось вспомнить об ожерелье.
Не успел Костюк переодеться, как в коридоре раздался звонок, и послышался голос соседки:
— К вам, Сидор Тимофеевич...
— Кто бы это мог быть? — подумал Костюк.
Недоумение рассеялось, когда Сомов отрекомендовался и рассказал о цели своего визита.
— Свистнули его у меня, — сокрушенно сказал штурман. — В троллейбусе.
— Точно? — пристально глядя на собеседника, спросил Сомов.
— Ну, стану я обманывать. Было бы из-за чего, — обиделся Костюк.
— Может, вы опишете, как выглядит ожерелье? Мы попытаемся разыскать.
— Вот хорошо, — встрепенулся штурман и продолжал: — Оно состоит из девятнадцати бус. И все они — разные: какие-то знаки на них. Вроде иероглифов. Я полагал, что вещь старинная. Потому и купил у кока.
Сомову был явно неприятен этот человек, использовавший неопытность товарища. Хотелось пристыдить моряка. Но, преодолев в себе это желание, разведчик спросил: