Японцы в Японии
Шрифт:
Страна на кромке мире. Это ощущалось в прошлом, чувствуется и сейчас. К тому же недостаток ресурсов. Все заставляло организовываться, развивало цепкость, умение предельно эффективно использовать свои возможности.
Трудолюбие, отличающее японцев, явилось естественным результатом условий, в которых совершалось историческое развитие этой нации. Возьмем обработку риса — основной культуры японского земледелия. Она связана с большими трудностями, требует интенсивной затраты энергии. Рисовые делянки, расположенные по отлогим склонам гор, разбиваются на небольшие квадратики. Их окружают специальными стенками из глины, лозы или насыпями. Подготовить такую делянку в условиях гористой местности — кропотливый труд. А еще требуется создать сложную систему водоснабжения. К обработке участка приступают в апреле, землю разрыхляют, вносят в нее удобрения. Затем делянку заливают водой, чтобы удобрения лучше проникли в почву. В образовавшуюся кашицу бросают семена риса. Примерно через четыре недели они дают ростки,
Интересно, что, казалось бы, безоглядная погруженность в работу, увлеченность конкретным делом сочетаются у японцев со склонностью к отвлеченно-философской мысли. В целом японцы поэтичны, глубоко любят природу. Чувство прекрасного, понимание его своими корнями уходит здесь в крестьянскую среду. Любовь к красоте пейзажа, к лунной дорожке, бесконечно убегающей вдаль по спокойной глади океана, музыке, сокрытой в шорохе листьев, — все это тонко и глубоко передается в японских народных песнях. Прикладное искусство простых тружеников также свидетельствует о любовном отношении к природе, о постоянном стремлении познать окружающую красоту мира во всех ее прекрасных и разнообразных проявлениях.
Как и все другие народы, японцы многим обязаны своеобразной своей природе. Она сделала их наблюдательными и зоркими, приучила к вслушиванию в окружающий мир и в самих себя, научила самоуглублению столь абсолютному, что оно доходит до полного отключения от всего окружающего и помогает на какое-то время дать отдых нервам, измотанным лихорадочными темпами современной японской жизни.
Японский народ внес свой яркий вклад почти во все сферы мировой культуры и искусства. Богатая многожанровая литература уже в VIII веке н. э. отмечена такими памятниками, как историко-мифологический свод "Кодзики", историческая хроника "Нихонги", поэтическая антология "Манъёсю" — "Собрание мириад листьев", где оформился излюбленный жанр японской поэзии — пятистишие "танка". Национальные традиции изобразительного искусства Японии уходят в средневековье, а в конце XVIII века появились такие прославленные мастера гравюры, как Хокусай (1760–1849 гг.) и Хиросигэ (1797–1858 гг.). История национальной японской архитектуры насчитывает более двенадцати веков, но вплоть до наших дней она устойчиво сохраняет свои традиции, отмеченные в первую очередь рациональностью и лаконизмом.
Некоторые виды японского художественного творчества отличает особая доходчивость, как, например, составление композиции из цветов — икэбана. Это поистине общенародное искусство: его понимают, к нему тянутся, к нему причастны буквально все японцы. В каждом японском доме, в каждой квартире в любое время года (и в соответствии с ним) непременно увидишь икэбана — продуманно составленную композицию иногда из одного-двух цветков, призванную выразить настроение человека. Вы входите в лифт — с его стены вас приветствует пара тонко подобранных гвоздик в изящной висячей вазочке. Вы подходите к окошку "укэ-цукэ" — привратника в незнакомом многоквартирном доме, и, обращаясь к нему, вдруг видите хризантемы, поэтично разбросанные в плоской с эмалевыми разводами тарелке. "Это все жена", — улыбается "укэцукэ". А вокзалы, метро! На станциях, у касс вас неизменно радует всегда неожиданный, неповторимый букет икэбана. Постепенно к нему так привыкаешь, что, подобно японцам, начинаешь думать, что это необходимо, без этого нельзя. Закономерно, что искусство икэбана давно переступило границы Японии и сейчас любимо во всем мире.
Вообще вряд ли широкое проникновение икэбана и других видов японского искусства можно свести лишь к одной "моде на все японское". Сейчас, в век, который нередко называют "эпохой интернационализации", когда действительно ни огромные расстояния, ни различные пути развития тех или иных народов не являются препятствиями, способными намертво отгородить их друг от друга, все то лучшее, что дала та или иная национальная культура, становится достоянием всего мира, занимая достойное место в сокровищнице общечеловеческих духовных богатств.
Совершив скачок в разряд ведущих экономических держав, Япония, японцы, естественно, привлекли к себе повышенное внимание. Со своей стороны, и они со всем багажом многовековой культуры, национальных традиций, своеобычного мироощущения и вместе с тем новым для представителей этой нации рвением — "мир посмотреть и себя показать" — буквально хлынули во все уголки земного шара — Юго-Восточную Азию, Европу, обе Америки, Австралию и Африку. На первых порах японцы чувствовали себя гостями, причем во многих странах гостями желанными. Видимо, этому в какой-то мере способствовали яркие, затейливые, такие подкупающие всех, от мала до велика, очаровательные японские игрушки — то, с чего Япония 60-х годов начала наступление на мировой
Недавно мне в руки попалась вышедшая в Японии книга под названием "Японцы вне Японии". Как говорится в предисловии к книге, авторы хотят помочь представителям японского делового мира, непосредственно сталкивающимся в своей работе с иностранцами у себя в стране и за ее пределами, налаживать отношения таким образом, чтобы не слышать в свой адрес нареканий. Рекомендации, помещенные в этой книге, базируются на серьезных исследованиях с участием заинтересованных представителей многих стран — партнеров Японии. Результаты исследования показали, что в критических замечаниях в адрес японцев много общего. По мнению многих, у японцев скрытный характер, за рубежом они организуют своего рода замкнутые общины, мало интересуются жизнью той страны, где им приходится находиться; при близком знакомстве с японскими семьями, как правило, удивляет в них положение женщины, супруги; вся деятельность японцев вращается вокруг бизнеса, их чрезмерная настойчивость в отношении той проблемы, которая их интересует, нередко раздражает партнеров-иностранцев; хотя в вопросах бизнеса японцы "джентльмены" и "надежные коллеги", но вести с ними деловые переговоры нередко мучительно (японцы, как правило, начинают разговор издалека, с погоды и здоровья присутствующих; такой чисто японский стиль работы затягивает переговоры, что нередко вынуждает самих японцев упускать удачный момент); у японцев не столько врожденная, сколько, видимо, исторически обусловленная боязнь иностранных языков: абсолютным владением, например английским, могут похвастаться лишь очень немногие, поэтому, если во время переговоров японцы кивают в знак согласия, улыбаются и говорят "о, йес", это вовсе не означает, что они все поняли и с чем-то действительно согласны.
С книгой "Японцы вне Японии" перекликаются публиковавшиеся в японской прессе материалы беседы за "круглым столом" на тему "Японцы глазами представителей азиатских стран". Участники беседы оперировали только голыми фактами. В Пакистане японцы обычно заключают договоры о покупке скота в периоды, когда цены на него резко падают. Причем договоры составляются таким образом, чтобы японская сторона имела возможность и в дальнейшем на протяжении многих лет продолжать покупку скота по низким ценам. В Индонезии, по сообщению газеты "Асахи ивнинг ньюс", какой-то явно зарвавшийся чиновник добивался продажи Японии острова, чтобы использовать его в будущем для экскурсионных целей. Участник беседы, представлявший Иран, рассказал, что в его страну японцы пока еще широко не внедрились, однако хорошо известно, что они действуют поэтапно: первый этап — это посылка своего рода разведывательного подразделения, лиц, обладающих соответствующей подготовкой, умением вежливо обходиться с представителями стран-партнеров; они готовят почву для второго этапа, когда появляются сами торговцы. В Иране уже появились "первые ласточки" этого второго эшелона. В Таиланде в 1973 году наблюдалось широкое движение против японских компаний. В связи с отсутствием рабочих профсоюзов в Таиланде наиболее ярко проявилось умение японского бизнеса выжать максимально возможное из рабочей силы.
Необходимо сказать, что японцы, о которых шла речь в книге "Японцы вне Японии", как правило, являются представителями японского бизнеса, вышедшего на мировую арену в процессе "экономической экспансии", которая неизбежно сталкивается и впредь будет сталкиваться с острым противодействием других народов независимо от того, будут представители этого бизнеса следовать выработанным рекомендациям или же не будут. Недовольство японцами объясняется тем, что свойственно всем дельцам буржуазного мира, никогда не упускающим удобного случая использовать чьи-то затруднительные обстоятельства, нажиться на бедности и забитости или просто-напросто обмануть.
От людей, сталкивающихся с японцами на чисто деловой основе и к тому же не обладающих достаточным знанием японского языка, нередко приходится слышать: японцы очень милые, приятные собеседники, но вот смеются они совсем не тогда, когда от них этого ждешь. Действительно, склад японского мышления, строй языка отличаются от привычной нам, европейцам, схемы. Поэтому и юмор, анекдоты у японцев своеобразны, но способность уловить и остро передать смешное была присуща японцам всегда. Например, искусство карикатуры уходит в очень далекие времена. Японцы любят фарс, шутку, анекдот, игру слов, каламбуры. В литературе это особенно ярко прослеживается в средние века, когда народ создал немало остросатирических типов. Казалось бы, "даймё" (князь) всесилен. А в народном фарсе князь кто? Постоянный объект насмешки. Князья неизменно изображались дураками, олухами. В народе всегда любили остроумных рассказчиков и смешные рассказы — "ракуго". "Ракуго", часто приобретая острополитическую окраску, вскрывали всяческую несправедливость. За такие побасенки нередко казнили.