Японская война 1904. Книга третья
Шрифт:
Русая борода, светлые пронзительные глаза на вытянутом черепе… Черепе? Почему-то при взгляде на этого человека в голове возникло именно это слово. Будто это не человек, а… Функция, воплощение семьи Романовых с безупречной осанкой и длинной открытой шеей.
— Ваше высочество, — несмотря на странные мысли, я отвесил безукоризненно четкий поклон. Никогда так не прогибался раньше, по крайней мере, с тех пор как я занял это тело, а тут словно разом проснулись все спящие до этого инстинкты.
— Полковник, рад, что вы приняли мое приглашение, — Сергей Александрович несколько секунд внимательно
— Что это? — я задал вопрос, которого от меня ждали.
— В первом конверте ваши генеральские погоны, прямо здесь и сейчас, — левая рука великого князя подвинула вперед ближайший конверт. — Там же полная поддержка от моей части семьи. Вас же наверняка уже сравнивали с Белым Генералом, так вот она ваша возможность сделать то, что в свое время не смог даже Скобелев.
Я невольно сглотнул. Вот оно — то, чего я искал все это время. Покровительство, ресурсы — причем такие, которые мне никогда не смогли бы обеспечить ни Витте, ни Плеве, ни Куропаткин. Ведь, просто приняв это предложение, я мог бы разом взлететь на их же уровень. Из грязи в князи, в смысле в генералы и протеже главной ветви императорской семьи. Вот только… Покровитель — это не только возможности, но и обязательства.
— Что я буду должен? — голос невольно опустился до хрипа, а Сергей Александрович, как оказалось, ждал этого вопроса. И не стал играть в лишнее благородство.
— Финансово ничего, однако политически вам придется следовать указаниям, которые семья будет передавать вам через меня или любого, кто принесет вам особый знак, — мне мельком показали платок со сложной монограммой. Буквы С и А, вплетенные в рисунок из шипастых роз, и что-то еще…
Я тряхнул головой. Мозг попытался спрятаться за неважные мысли, в то время как сейчас важно было только одно.
— Любые указания? — спросил я.
— Ничего личного, но вам придется придерживаться не только военных, но и политических целей, — великий князь на мгновение задумался, стоит ли продолжать, однако потом все же пояснил. — Как вы знаете, Россия, начиная с 90-х годов прошлого века, ушла от союза с Германией и сблизилась с Францией. Принесло ли это пользу нашей стране? Конечно, да — мы получили множество кредитов, которые помогли запустить промышленность и закончить стройки, которые иначе могли бы затянуться на десятки лет. Тот же Транссиб. Но интересы страны меняются. Если изначально Франция была настроена на равноценное сотрудничество, то теперь — чем дальше, тем больше они стараются только брать. Тяжесть этого союза тянет страну на дно, открывая дверь таким потрясениям, о которых никто раньше даже не думал. И все это можно исправить, просто сменив вектор внешней политики. Понимаете?
Я кивнул.
Я действительно понимал, какие нас могут ждать потрясения. А еще неожиданно осознал, откуда мог взяться вызвавший столько вопросов в будущем бьеркский договор 1905 года. Его вроде как никто не готовил, а потом сразу после Русско-японской Николай II лично встречается с кайзером и подписывает соглашение о взаимопомощи.
— Кстати, недавно у нас была небольшая победа, — Сергей Александрович увидел, что я уже долго молчу, и решил сам продолжить. — Прямо перед отъездом сюда Витте пришлось подписать соглашение с Германией о новых торговых пошлинах, оно вступит в силу уже скоро, 28 июля. И да, с учетом нашей зависимости от Франции нам пришлось пойти на уступки по ценам на зерно, зато это откроет европейский рынок другим нашим товарам. Одно небольшое соглашение, а сколько новых заводов и денег это принесет стране! Сколько зерна останется внутри России, помогая избежать нового голода! Вот что бывает, когда страна начинает заботиться о собственных интересах.
— А что говорят об этом договоре ваши противники? — спросил я.
— Прямо в лоб попросите меня себя поругать? — великий князь усмехнулся.
— Я ведь все равно услышу их речи, так почему бы сразу не объяснить мне что к чему.
— Довольно прямолинейно. Кажется, давно я не общался с настоящими военными, — улыбка Сергея Александровича стала чуть шире. — Что ж, наши противники из старых консервативных семей считают, что мы не должны идти вообще ни на какие уступки. Как они говорят, неизвестная польза в будущем не стоит упавших цен здесь и сейчас.
— Наверно, в этом есть смысл. Крестьяне ведь рассчитывают на определенные деньги за свой хлеб, но не получат их. Не приведет ли это в итоге к тому же голоду?
— Не получат, но перед ними будут открыты сотни других путей. Стране нужны люди, которые пойдут на фабрики и заводы, которые откроют свое дело. Теперь это вполне возможно! И если не сделать этот рывок сейчас, потом цена будет только выше.
— Вы сказали про консерваторов, я так понимаю, эту партию представляют люди вроде министра внутренних дел.
— Все верно.
— А что насчет таких, как Витте?
— А эти считают, что мы, наоборот, должны ринуться в новый мир совсем без страховки. Открыть рынки, пустить внутрь России любые капиталы, которые захотят на нас заработать. Французские, английские, американские… Представляете, они ругают старые порядки, крепостное право, а сами фактически готовы отдать свой народ в рабство любому господину с толстым кошельком. Но разве уважающая себя страна согласится пойти по пути Японии: продать свободу и историю за иллюзию силы?
— Прошу прощения, но я не верю в людей, которые не оправдывают себя.
— О, тут вы правы, они рисуют в будущем вполне благостную картину. Витте и те, кто стоят за ним, верят, что, собрав внутри страны финансовых хищников нового времени, мы получим возможность ставить им условия. Сначала небольшие, не трогая кошельки, просто заставляя вкладываться в производство именно внутри России. Потом, чем глубже увязнет коготок, тем жестче мы сможем себя вести. Россия — фабрика всего мира, такова их мечта.