Японский солдат
Шрифт:
– Господин фельдфебель!
– обратился Есимура к Такано, когда костер догорел.
– Раз они выдали нам эту форму, наверно, ничего плохого не сделают? Как вы думаете?
– Почему?
– спросил Тадзаки.
– А зачем менять одежду пленным, если их собираются пытать или убивать.
– Гм… - задумался Тадзаки.
– Может, ты и прав.
Такано молчал. С самого утра, с тех пор как их схватили, он не проронил ни слова и почти не реагировал на то, что происходило вокруг. Такано был не из тех, кто теряется в новой
– Значит, что же, увезут куда-нибудь и заставят работать?
– продолжал Тадзаки.
– Наверно, так и будет. Недаром же они пишут об этом в листовках, - сказал Есимура.
– Стало быть, в Австралию увезут?
– Ну да. Отправят в Австралию, и будем там вкалывать на фермах.
– И как ты на это смотришь?
– А что я могу сделать? Теперь уж ничего не изменишь.
Приближался полдень. На кухне началась суета. Видно было, как за проволочной сетчатой дверью струится пар, слышались голоса и звяканье посуды. В воздухе стоял запах вареных овощей.
К кухне со всех сторон шли солдаты, они несли алюминиевые судки, похожие на коробки для завтрака - «бэнто-бако». Позвякивая судками, солдаты выстроились в очередь вокруг кухни. Получив обед, они уходили в столовую.
* * *
– А нам-то дадут пожрать?
– спросил Тадзаки, с любопытством наблюдавший эту картину.
– Может быть, и дадут, - ответил Есимура.
– Наверно, когда эти кончат есть.
– Угу. Впрочем, если и дадут, то остатки, конечно.
– А черт с ними! Лишь бы досыта! Я вот сегодня утром за цикадами ходил - ни одной не поймал.
– А вдруг их еда нам не годится. Вдруг нас понос прохватит?
– Кажется, картошкой пахнет?
– Тадзаки повел носом.
– И молоком, - сказал Есимура.
В это время один из охранников окликнул пленных в соседней палатке. Качаясь от слабости, двое японцев поплелись к выходу. Их палатка была ближе к воротам, чем та, в которой находились Есимура, Такано и Тадзаки. Они шли медленно, еле волоча дрожащие ноги в огромных ботинках. Редкие, как младенческий пух, тусклые волосы свидетельствовали о тяжелой дистрофии.
Охранник открыл ворота раньше, чем они добрались до них. Другой охранник принес с кухни судки и вручил пленным.
– Ага! Жратву дают!
– радостно воскликнул Тадзаки. И пока они молча смотрели, как их соседи получают еду, появились двое солдат, которые занимались их одеждой, с такими же судками в руках.
Они молча вошли за ограждение, держа в одной руке похожие на «бэнто-бако» судки, а в другой - эмалированные кружки. Поставили судки на полотняные раскладушки, торжественно произнесли: «Намба
В одном судке было картофельное пюре с морковью и зеленым горошком. Сверху лежало три толстых ломтя ветчины. В другом судке два консервированных персика в молоке, и с краю - большой, но тонкий ломоть хлеба. В эмалированных кружках - кофе с молоком. И это порция на одного человека. Солдаты отправились за второй порцией.
Когда был доставлен обед для всех троих, Есимура решил поддразнить Тадзаки.
– А не отравлено ли все это?
– спросил он.
– Черт с ним!
– отозвался Тадзаки и с жадностью набросился на еду.
– Ешьте, господин фельдфебель, - сказал Есимура, взяв хлеб.
Такано, словно очнувшись, некоторое время непонимающе смотрел на обоих, затем взял вилку.
Они съели все мгновенно - за две-три минуты. Первым расправился с обедом Тадзаки.
– Как будто вовсе и не ел, - сказал он, поглаживая живот.
– Куда все подевалось - непонятно.
– У них главная еда - хлеб, а нам хлеба совсем мало дали. Словно на закуску, - заметил Есимура.
– Да ведь класть некуда. На краешек судка положили. Будут они с нами церемониться - мы же пленные.
– Да, потому, наверно. А им, таким здоровенным, этой порции маловато, пожалуй.
– Мне и три обеда не хватило бы!
– А персики какие вкусные!
– облизнулся Есимура.
– По вкусу пришлись? И что это у них вся еда какая-то сладкая, как для младенцев!
После того как обед закончился, солдаты принялись мыть посуду. Рядом с будкой охранника, возле кухни, стояло три бака. В один из них выбрасывали остатки нищи, в другой, видимо наполненный горячей водой, опускали судки и с лязгом полоскали их там.
Большинство солдат выбросили картофельное пюре, некоторые вместе с пюре выкинули даже ветчину.
– Какая жалость! Лучше бы нам отдали, - вздохнул Тадзаки, глотая слюнки.
– Да они, видно, порции по три съели, вот и осталось.
– Это уж точно!
– подхватил Тадзаки.
– И хлеба, наверно, кусков по десять сжирают.
Вымыв посуду, солдаты расходились по своим палаткам, помахивая судками. Некоторые подходили к проволочной сетке взглянуть на новое пополнение.
После обеда в сопровождении все тех же двоих охранников появился офицер и какой-то японец.
Смуглый, коренастый, он был одет почему-то не в зеленую австралийскую форму, а в рубашку цвета хаки.
Войдя в палатку, он спросил обыденным тоном:
– Обедали?
Говорил он на очень правильном японском языке. Пленные в замешательстве молчали. Тогда японец снова спросил:
– Еды, конечно, не хватило?
Есимура неохотно подтвердил.
Тогда японец с легким смешком сказал:
– Для начала вполне достаточно. Пленным, которые прибывают сюда, кажется мало, однако сразу есть досыта вредно - можно испортить желудок.