Яркими красками по небу
Шрифт:
Отчаянно, горько шепчу, едва не плача:
– А лучше забери меня с собой, Борь…
Обмер, пришпиленный. Скривился болезненно. Глаза в глаза.
Читаю по губам:
– Я тебе верю.
Злобно стискиваю зубы и отворачиваюсь.
Верит он мне. Верит. А что мне теперь делать? Как Киселева сбагрить? Как сбежать?
Взор на Артема – счастливый,
Шаг вперед, хватаю муженька за руку и тащу на выход.
В последний момент обернуться, состроить радость на лице, помахать рукой гостям, в очередной раз поблагодарить, прощальный взор на Борю – и выбраться в прихожую. Поверх куртку – да к такси.
– Правильно, не*** одеваться, коль сразу раздеваться придется! – бросает нам кто-то колкое.
Узнаю на пороге и Еремова – качает недовольно головой.
Отвернуться, зажмуриться. С*ка… и какие подобрать слова? Как бомбануть так – чтоб все остались… живы.
…
– Так че, куда? – вдруг отзывается водитель. – На Комсомольскую?
– На Ленинский, - выстреливаю я из гранатомета.
– В смысле? – оторопел муженек. – Зачем?
Обмираю. Жуткое за и против, рублю почти как есть. Несмело подвожу взгляд, глаза в глаза:
– Артем, это была сделка… И я ее провернула.
Сверлит, всматривается в меня, все еще не желая осознать то, что есть.
– Но ты теперь – моя жена.
Малодушно, едва заметно качаю отрицательно головой. Миг – и выпаливаю очередную порцию свинца:
– Ты же знал всё… с самого начала. Зачем теперь… всё это, а?
Тягучая пауза и отваживается, казалось, на невероятное:
– Это всё из-за Кузнецова, да?
Неуверенно качаю отрицательно головой.
– Пойми, - прячу виновато взор. – Не готова я еще к отношениям. Не готова… и вряд ли когда смогу, - очи в очи. – Я слишком долго… не подпускала к себе людей. Я отвыкла быть с кем-то. Верить, жить, уступать. Я люблю свое одиночество – и не могу без него.
– Ты же врешь… - едва слышно, а глаза уже так и блестят от отчаяния, боли.
– Разве?
***
Приехать домой, к матери обратно. Провел до квартиры. Поцелуй в щеку – и пошел смиренно прочь.
Стыдно, гадко… но и, тем не менее… я ничего не обещала ему. Ровным счетом НИЧЕГО. После всего – откровенно поставила перед своей попыткой загладить вину, а то… что он недопонял или сам себе нарисовал – тут уж я не в ответе. Хватит с меня моих кандалов, крестов – не хочу брать еще и дорисованные.
…
С Борей связывались пока лишь по телефону. Пообещал отыскать ту с*ку, свидетельницу.
На работу устраиваться тоже пока не спешила: слишком много дерьма и так на мои плечи свалилось, чтоб туда прибавить еще и иной головняк. Мать любезно приняла на себя ношу содержать меня все то время, пока мне это было необходимо, даже не смотря на то, что «вновь предала брата»...
Что ж… если Киселева не посадят, то мой долг будет выплачен сполна… И на том в наших отношениях будет окончательная, жирная точка.
Обидно, конечно, что даже категорически заявив Артему о факте наличия исключительно лишь только дружбы между нами, я все еще не могла быть с Борей. Более того, этот гад даже не искал со мной встреч. Редкие звонки, да и те… короткие, по делу: что удалось узнать, что получилось сделать… и что "верит мне".
Вопреки всему… верит.
И я знаю, понимаю, что это – не просто слова. И эта вера многого стоит, и нелегко ему далась. А потому не подведу…
...больше не подведу Кузнецова, чего бы мне это не стоило.
***
И пусть Хорёк решил спрятаться от своей Лисицы, у нее же уже не было сил… все это терпеть.
– Привет, Лиль!
– Леська! Привет, какими судьбами?
– К Кузнецову…
– А… так у него сейчас совещание будет. Не вовремя ты.
– А я никогда вовремя не бываю, - ржу. – Не переживай, я ненадолго.
Живо дернуть на себя дверь.
– Здоров, Хорек! – кидаю едва ли не с порога (лишь учтиво закрыв за собой дверь и провернув барашек замка). Шаги ближе.
Задергался по сторонам, метая взгляды, паясничая, будто что-то ищет.
Ржет. Взор на меня:
– Это кто здесь хорек? – пытается наигранно злиться.
Игнорирую, вмиг хватаю за подлокотники кресло и оборачиваю Его всего ко мне – поддается. Ловкое движение - и забралась сверху. Жадный, голодный поцелуй в губы, щеку, шею, добраться к уху – застонал, вмиг крепко обнял меня за талию и сильнее сжал, прижал к себе. Еще мгновения - и находит силы вдруг вырваться из-под моего морального гнета, заговорить:
– Так где ты тут хорька увидела? –задела все-таки...
Хохочу, вынужденно отрываюсь от своего гаденыша, прерываю ласку:
– Ну, а кто ты… после всего? Заныкался в норку – и ни слуху, ни духу…
– Я же звонил.
– Вот именно, только звонил… - обижено дую губы. – Две недели… я всё жду его, жду, аж извиваюсь уже в ожидании… А он все в засаде сидит.
– Я работаю, - глупо оправдывается.