Ярмо Господне
Шрифт:
В общем, все происходило в должном предопределенном порядке, благовестно-де нам заповеданном от первохристианских дней. У кого много, тому по праву добавляется, у кого чего мало и то отнимется. По делам и по грехам, сказывают велемудрые клероты.
Богатые верой, добродетелью и благами мирскими становятся богаче, бедные — беднее. Тогда как нищим духом поделом уготовано лишь то царствие небесное, каким они его воображают. Там же фантастически чем ни попадя насыщаются жаждущие и алчущие бездуховного богатства.
Как от Бога предрасположено, в годину вселенских катастроф и всенародных
Очень богатые и сильные духом выживают во чтобы оно ни стало, выплывают из любого всемирного потопа. Совсем же нищим да убогим терять нечего, кроме малодушных надежд на светлое будущее и несбыточных фольклорных фантазий.
Так оно и случилось в 30-х годах, когда значительнее всех пострадали посредственности и заурядности, среднее сословие. То есть те, о ком нельзя сказать, что они слишком богаты или очень бедны.
Усредненные возможности у них зачастую меньше, чем у бедных, но притязания как у богатых. Потому что живут не по средствам, не своим умом и духовным богатством, но за счет чужих научно-технологических и культурных достижений. Притом в массе час от часу плохо усвоенных и недостаточно понятых.
Вот почему, опираясь на свое, развитые богатые страны и народы Северной Америки, Западной Европы, Юго-Восточной Азии из затяжного мирового кризиса продолжают выбираться на новый продвинутый уровень цивилизации с минимальными потерями, со значительными новейшими коммуникативно-когнитивными успехами в науках и технологиях. Право же, с Божьей помощью, если сами не оплошали, и мы по малости помогли методически.
Недоразвитые полуязыческие царства-государства Азии, Латинской Америки, Африки катастрофического воздействия карбофагов в общем-то не особо прочувствовали. Падать, пропадать им в основном некуда — они и так неизменно в самом низу и в природном дерьме. К постоянному голоду, локальным войнам, нищете, эпидемиям туземные народцы-племена привычны. И другой жизни по природе своей знать не знают.
Зато средний класс средней паршивости, всякая людская середина есть не золото, но дерьмо золотарское. Потому-то постепенный неукротимый развал транспорта, старой промышленности по мере неостановимого размножения и прогрессирующих мутаций карбофагов больнее всего ударил по среднеразвитым, а также к ним приближающимся человеческим сообществам Восточной Европы и Азии.
К примеру, среди белороссов, не сумевших или не пожелавших эмигрировать за десять лет вымер не третий-четвертый, а каждый второй в среднем загнулся по причинам голодомора, Второй Восточной войны, старых и новых болезней, административно-политической анархии и неспособности прокормиться посредством примитивного сельского хозяйства, свойственного доиндустриальному обществу. Что в лобок, что по лбу, хочу тебе сказать. Больно и невкусно.
Эти срединные горемыки, к моему глубочайшему соболезнованию, знать не ведали, с какой стороны лошадь в паровоз запрягают. Также в массе не были они способны носить оружие и применять его. И неправомерно надеялись на свое вооруженное до зубов государство, каковое не замедлило бюрократически развалиться под многочисленными военно-политическими
Чтоб ты знал, Фил, такие вот нынешние мирские времена у нас по душе тем, кого хлебом насущным днесь не корми, но дай записаться в благодетели и благотворители человечества. Притом надменно и чванно выбирая, кому помогать в первую очередь, кому в последнюю, отделяя козлов от баранов, а лошадей от лошаков.
Остальные же, кому не по нраву сегодняшнее вмешательство ордена в секулярную политику, весьма скептически относятся к тому, чтобы пасти мирные и немирные народы. Иже пастырь добрый да глупый, взыскующий от козла молока и от мула приплода.
Лично мне вот такое по харизматическому счету не нравится. Потому что, хоть лопни, хоть тресни, я не знаю, не понимаю, что же правильнее и праведнее делать по модулю коромысла диавольска в чаянии веков будущих.
То ли нам лучше безрассудно по зову жадного сердца идти искать, спасать одну пропащую паршивую овцу, оставив стадо на растерзание волкам? Или же благоразумно с холодным умом охранять, приумножать основное воспроизводительное поголовье крупного и мелкого скота, рогатого и безрогого?
В дебет и кредит, в актив и пассив, скажете? Как бы не так, милостивые дамы и рыцари добрые!
Ибо все сокровища земные, природные, промышленные суть тлен, прах и ржа преходящие. Пришли в жесть карбофаги, и не стало бензиновых автомобилей, тепловых электростанций на солярке, угле и газе, а в совокупности целиком и кругом многовекового индустриального общества! — завершила пафосный монолог Настя.
— Хотя остались залежи готового сырья для органического синтеза углеводов. И сверх того добра-пирога, для выработки пищевых белков из бывшей нефти и негорящего газа, обратившихся в коллоидный холодец, не так ли моя кавалерственная дама Анастасия? — гастрономически уточнил Филипп.
— Добавлю техногностической справедливости ради, рыцарь. Ко всему прочему, штамм анаэробных карбофагов есть основная компонента мультифакторных высокоемкостных аккумуляторов типа «арви», питающих, кстати, и твой комп…
Вопреки собственным благим пожеланиям участие в подготовке званого обеда Настя и Филипп принимали чисто символическое. Хотя оба и переоделись по-домашнему в джинсы и футболки, кулинарией и гастрономией они все-таки пренебрегли.
На обширной по-современному оборудованной кухне, раза в полтора-два превышавшую прежнюю в старой квартире Ирнеевых, в тот июльский день добросовестно трудился по преимуществу Никон. Он и не противился, засучил рукава вовсе не парадного генеральского кителя, но зелено-оливковой камуфляжной рубахи с голубыми миротворческими звездами на мягких погонах.
Филипп в это же время увлеченно пролистывал объемное сочинение Ивана Рульникова, пока не углубляясь в бесчисленные гиперссылки.
«…Глубоко вскапывает Ванька и трактует сообразно историческому оптимизму техногнозиса. А мне, убогому, только гляди, поспевай за теперешним времечком, наверстывай упущенное за сорок лет, патер ностер, коммуникативно и когнитивно…»
Настя задумчиво, безмолвно курила, сидя за кухонным столом, пристально и пристрастно рассматривая мужа арматорским взглядом.