Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Шрифт:
— Ловко придумал, Константин Добрынич, — поддержали посадника его доброхоты.
Один лишь Гостомысл уходил из хором Константина с озабоченным лицом: не слишком понравилась ему речь посадника. Варяги и без того распоясались. И во что выльется затея Константина, одному Богу известно.
Ярослав ступил к оконцам, коими любовались все новгородцы. Обрамлены полосным оловом, а заморские стекла, словно драгоценные каменья, так и сверкают на солнце диковинным разноцветьем: то янтарным, то зеленым, то малиновым…
Князь распахнул одно из оконец и увидел Торговую площадь. Подле храма Иоанна Предтечи толпились
В Новгороде для измерения тканей стал применяться «еваньский локоть», — узкая деревянная пластинка, шириной в полвершка.
Особо разнились такие меры веса и длины, как пуд медовый, гривенка рублевая для взвешивания серебра, меры вощаные и, уже выше упомянутый, локоть.
Наблюдение за взвешиванием товаров возлагалось на «добрых» людей из Иванова братства, кои должны были «вывесить по правому слову». Им причиталась специальная пошлина. За искажение торговых мерил на весчего налагалась большая пеня,коя делилась на три части: одна шла на храм святой Софии, вторая — церкви святого Иоанна Предтечи, третья — Новгороду.
Храм Иоанна [238] имел и чисто светское значение — был хранителем мер и весов, за точность коих по статье «о мерилах градских» должен отвечать сам владыка, поелику часть пошлин шла и ему.
238
Церковь Иоанна Предтечи сгорела во время пожара 1132 года. Сгорело и «Рукописание», составленное князем Ярославом. Однако в 1135 году, при князе Всеволоде, потомке Ярослава Мудрого, храм был восстановлен и составлено новое «Рукописание».
Иваново братство, кое уже насчитывало свыше ста человек, брало за вступление пятьдесят гривен серебра. Деньги громадные! Но богатые купцы, кои и за малую толику не расщедрятся, на братчину серебра не жалели. Ведали: и полгода не минует, как калита окупится льготой. (Эк, чего угораздило придумать князю Ярославу!).
Братство заимело свой общинный праздник — 11 сентября. В этот день из общей казны тратили на устройство пира 25 гривен серебра, зажигали в храме Иоанна Предтечи 70 свечей и приглашали служить в церкви самого владыку, кой получал за это гривну серебра и доброе сукно.
По предложению князя братство учредило при храме совет из трех старост, причем один из них был из «черных» людей.
— «Рукописание» дает вам, господа честные купцы, самоуправление и суд по торговым делам.
— И без посадника можем обойтись?
— Никакого посадника! Все решает братчина. Что же касается торговых пошлин с воска и других товаров, кои поступают в Новгород со всей Руси, как я и обещал, все они пойдут в пользу общины, или гильдии. Ведомо вам такое слово?
— Наслышаны, — отозвался Мефодий. — У свеев [239] так рекут.
— И не только у свеев, а во всей Западной Европе. Гильдия — объединение купцов и ремесленников, защищавшее интересы своих членов. Вот так и у вас отныне станет. Ремесленник и торговый человек — оселок, на коем Русь держится. Без этих людей, да еще без оратаев любое княжество рухнет.
— Воистину, князь. Если бы все
239
Свеи— шведы.
Не первый раз слышит Ярослав худые слова о викингах. Надо бы их урезонить, но сейчас не приспело время. Рыцари отменно вооружены и представляют большую силу. В войне с великим князем, коль она всё-таки приключится, варяги значительно укрепят его войско. Надо пока потерпеть их озорство.
Но Ярослав, делая немалую ставку на иноземных воинов, пожалуй, впервые в своей жизни столь опрометчиво отнесся к «озорству» наемников.
12 августа 1015 года князь решил побывать в своем подгородном имении, селе Ракове, но ладейных дел мастера пригласили князя оглядеть новые корабли, изготовленные умельцами на «киевскую дань», не отосланную после зимнего полюдья (как это полагалось) в стольный град.
Ярослав охотно согласился, но на берегу Волхова осматривать ладьи не захотел.
— Ветер поднимается. Быть разгульной волне, вот и пройдемся по Ильменю. Намерен два дня на озере пробыть, тогда все огрехи станут видны.
— Сомневаешься, князь? На совесть ладили. Ведаем — оным кораблям по морям ходить.
— Верю, мастера, не подвели. Не первый корабль на воду спускаете.
На ладью Ярослав прихватил и своих «ростовских» бояр: Могуту, Озарку и Заботку. На таком большом озере они никогда еще не бывали. Пусть привыкают.
Ярослав помышлял заиметь в Новгороде большой флот. Город стоит на крупнейшем водном пути и без десятков ратных и торговых кораблей ему не обойтись. Пора большими караванами и за Варяжское море ходить, дабы Европу постигать.
Весть о том, что князь два дня будет бороздить Ильмень, разнеслась по всему городу. Посадник Константин повеселел, как будто сундук золота нашел. Позвал в свои обширные хоромы викингов и заявил:
— Ведаю, доблестные рыцари, что князь Ярослав вас жалует, вот и я надумал к себе на угощенье пригласить. У меньшого сына моего первый зубок прорезался. Не ведаю как у вас, свеев, но на Руси первый зубок всегда медами и винами отмечают. Не угодно ли почтить сына моего, славные рыцари?
«Славных рыцарей» и просить не надо. Кто ж откажется погулять на даровщинку? Они за тем из-за моря и прибыли, чтобы в русских землях всегда с сытым желудком ходить и гривнами кошели набивать.
Посадник не поскаредничал: хмельных медов и вин — море заливное. А уж про яства и сказывать не приходится.
Весело погуляли викинги! В крепком подпитии разъехались по Новгороду. И началась тут буча!
Колбяги [240] и варяги, вооруженные мечами, копьями и треугольными щитами стали угрожать новгородцам своим оружием, «хватать чужих коней, угонять на свои дворы чужую челядь, выдирать усы и бороды, рубить руки и ноги, убивать, насилие делати мужатым женам».
240
Колбяги— жители Прибалтики.