Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Шрифт:
Ярослав поднялся с лавки и негромко кашлянул.
— Ты уже вернулась, маменька? — послышался из полуоткрытой двери горенки голос Березини.
И вновь у Ярослава учащенно забилось сердце. Девушка одна, значит, никто, не помешает их разговору.
Ярослав переступил порог горенки и задушевно произнес:
— Счастлив, видеть тебя, Березиня. Во здравии ли ты?
У девушки от неожиданности выпал моток пряжи. Она поднялась из-за прялки, поклонилась и дрогнувшим голосом молвила:
— Во здравии, князь Ярослав Владимирыч.
Березиня стояла в одной полотняной сорочке. В ее больших лучистых глазах не ощущалось никакого испуга, напротив, они излучали
— А где ж твои родители?
— Тятенька ушел с артелью лес рубить, а маменька на реку подалась — белье полоскать.
После этого наступило непродолжительное молчание. Ярослав неотрывно смотрел на Березиню, на ее чудесные, волнистые волосы, прекрасное, взволнованное лицо, на ее нежную шею, видневшуюся в вырезе сорочки, и его охватило такое сладостное, неистребимое чувство, что он шагнул к Березине и молвил:
— Лада ты моя, лада!
Березиня, затрепетав, утонула в его ласковых словах, а он положил свои горячие руки на ее изящные плечи и всё говорил, говорил:
— Ладушка, моя любимая ладушка…
Березиня не оттолкнула, тая от его возбуждающих слов. И тогда Ярослав прижался к ней всем телом, и нежно прильнул к ее шее губами. А затем их губы слились в жарком, опьяняющем поцелуе. Обоих охватила неудержимая, всепоглощающая страсть. Они забыли обо всем на свете…
Когда хозяйка вошла в избу, то услышала из горенки упоительные мужские слова:
— Услада ты моя…
Устинья остановилась у порога горенки и оторопела. Князь Ярослав находился на постели и ласкал Березиню. Срам-то, какой!
Устинья хлопнула дверью, выскочила из избы и помчалась к супругу, ибо лес рядом. Влюбленные, услышав стук, поспешно облачились.
Березиня первая вышла из горенки и увидела груду мокрого белья на лавке. Вот теперь ее обуял страх.
— Маменька заходила. Никак за отцом кинулась. О, святые боги, спасите нас!
— Спокойно, ладушка, спокойно.
Прошка бежал с разгневанным лицом. В руке его был топор. Если князь взял Березиню силой, то он, Прошка, убьет его.
Но путь в избу ему преградил Заботка.
— Остынь, мужик, и брось топор.
— Не твоя забота! — кипятился Прошка. — Прочь от крыльца!
Но меченоша, дюжий, крутоплечий, выхватил из нарядных кожаных ножен меч.
— Остынь, сказываю! Еще шаг — и я отсеку твою неразумную голову.
Прошке тоже смелости не занимать. Хрипло выдавил:
— Лиходей твой князь. Не жить ему.
Заботка, не вкладывая меча в ножны, высказал:
— Дерзок ты, Прошка. Не забывай, на кого руку хочешь поднять. Князь тебя щедротами осыпал, а ты на него с топором.
— Щедротами, — ехидно ощерился Прошка. — Да я избу спалю к дьяволу, коль твой князь мою дочь ославил!
Из избы на крыльцо вышел Ярослав. Прошка стиснул в руке топор.
Глава 17
СВЕТОВИД
Еще два месяца назад, старейшина Урак собрал волхвов и ратовников.
— Вблизи Ростова нам не жить. У Ярослава всюду свои доглядчики. Силы же наши незначительны. Боги сказали мне, что надо уходить к своим братьям.
— В Медвежий угол? — спросил один из пожилых волхвов.
— Да! — твердо воскликнул Урак. — Когда-то я навещал главного жреца племени, Сиворга. Мы поклялись перед богами Световида и Велеса, что в случае беды можем сплотиться. Беда нагрянула. Иноверец Ярослав выбил нас из Ростова и разгромил Велесово дворище. На этом скверный христианин не остановится. Мне доподлинно известно, что он намерен сжечь капище Световида. Надо предупредить жреца Сиворга,
181
По свидетельству известного ярославского краеведа М. Г. Мейеровича до середины первого тысячелетия территорию Медвежьего угла заселяли племена дьяковской культуры, оставившие Медведицкое городище, которое являлось одним из древнейших памятников Верхнего Поволжья, появившееся здесь в VIII–IX веках до новой веры.
Это было первое, ставшее известным нам поселение на территории города. Но продолжало ли оно существовать в дальнейшем, выяснить так и не удалось. Потомками Медведицкого городища было угро-финское племя мерян, хорошо известное по русским летописям. Занималось оно скотоводством, рыболовством и земледелием, знало различные ремесла. Это было племя, игравшее заметную роль в событиях того времени. Одним из крупных центров мери было известное Сарское городище близ Ростова.
В первой половине IX века (по мнению большинства исследователей) здесь появляется славяно-русское поселение: сперва новгородские словене, затем кривичи, жившие в верховьях Днепра, Западной Двины и Волги.
В Х веке славянское вторжение приобретает уже широкий размах. Идет сближение культур различных этнических групп, а в дальнейшем и ассимиляция мери славянами. Такая судьба постигла и небольшие группы скандинавов, осевших здесь в IX-Х веках. Именно это разноэтничное и всё более сближающееся население и обосновалось в Медвежьем углу во второй половине IX века…
И волхвы, и ратовники охотно согласились.
— Как с Сиворгу пойдем? — вопросил один из ратовников.
— Конно. Берегом Которосли, — решил Урак.
Выбрались к подножию высокого, заросшего лесом утеса через два привала. В селище загремели бубны.
— Жрец Сиворг поднимает воев. Чай, о Ярославе подумали. Как бы стрелы не начали пускать, — молвил, ближайший к старейшине ратовник, кой был начальным человеком над оружными людьми.
— Чепуху несешь, Илюта. Ярослав с малым войском на селище не полезет.
— И как же нам головы сберечь?
— Слезай с коня и лезь в бурьян, — усмехнулся старейшина.
Урак выехал на видное место и вскинул вверх копье с рыжей лисьей шапкой. То был условный знак.
Удары в бубны затихли.
Когда поднялись на кручу, Урак едва признал селище. Если раньше все посельники жили в землянках, то теперь над ними возвышались срубы на добрые полсажени, крытые сверху дерном. Их было столь много, что они виднелись по всему Медвежьему углу.
— Большое селище, — молвил Илюта.
Урак уже знал, что обитатели селища живут семьями, по пять-шесть человек. Прикинув число полуземлянок, Урак довольно подумал:
«Медвежий угол голыми руками не возьмешь. Сиворг, никак, сотен пять воинов может выставить. Сильных воинов! Вон и кузни с домницами виднеются. А где ковали, там и оружье».
По селищу бегали босоногие, чумазые ребятишки в длинных холщовых рубашонках, с любопытством разглядывая пришлых людей. В руках некоторых из них были небольшие луки, а за спинами — висели на кожаных ремешках колчаны со стрелами. Один из мальчонок приложил к луку стрелу и натянул тетиву, целясь в одного из ратовников.