Ясный берег
Шрифт:
сиднем сидеть в конторе... Нюша не могла участвовать в
совещаниях, у нее не было времени: Стрелка дала уже
пятьдесят пять литров, доить ее приходилось семь раз в
день; Нюша пробовала доить даже восемь раз, но
Стрелка забастовала — в восьмую дойку не дала ни капли.
«Что, Нюша? Так начинается слава». Нюша
исхудала— «в спичку, в спичку исхудала!» — говорила мать.
Глаза запали, ушли в глубокие, темные ямы. Первая
дойка была
половине одиннадцатого вечера — исхудаешь тут... Каждый
день Короетелев и Бекишев, бригадир и (доярки гнали
Нюшу — «бери выходной, с ума сошла, в больницу себя
загонишь, без тебя будто некому управиться!» — кричали
доярки, жалея ее и сердясь от жалости. Она их не
слушалась: какой там выходной! Уйти, когда сбываются
наконец ее желанья?!
Раньше дни были коротенькие; оссбенно зимние, когда
светает поздно, темнеет рано. Как будто только что
встал и умылся—ан уж ложиться время. И не
вспомнишь сразу, что было в четверг, а что в среду, потому
что четверг был похож на среду, а среда на вторник.,.
Теперь дни стали очень длинные: от утра до ночи
столько событий, встреч, разговоров! И уже не похож вторник
на среду, потому что одно происходило во вторник, а
другое в среду. И каждое происшествие врезывается в
память навеки, и все как есть нюшины нервочки
натянулись и поют...
— Нюшка, падешь! Ой, смотри, девка, падешь!
— Отвяжитесь! Не паду!
В совхозе инструктор обкома партии; с ним Иван
Никитич Горелъченко. Пятьдесят девять литров надоила
Нюша от Стрелки... Еще газета, областная, в ней
портрет, похожий, но без клипс, такая обида!.. Данилов
приехал, на летучке объявляет Нюше благодарность...
Прибыл представитель от министерства, изучать нюшин
опыт... Стрелка, Стрелка, не подведи! Шестьдесят два и
одна десятая... Кого тут нет сейчас в совхозе — райзо,
облзо, зональная станция, колхозные животноводы. Кто
приходит пешком, кто приезжает в санях, кто поездом,
кто машиной. Одни побудут и уйдут, другие остаются
пожить. Уже у всех служащих есть постояльцы. Беки-
шев с женой, говорят, на полу себе стелят, кровать и
диван гостям отдали... Шестьдесят три литра...
Ветеринары не отходят от Стрелки. Представитель
министерства считает необходимым ввести дополнительное
кормление в ноль часов двадцать минут: овсяная мука и
брюква... Шестьдесят пять литров... Коростелев, Дмитрий
Корнеевич, давеча пришел, спрашивает как всегда:
«Ест?» — «Ест».— «А ты
ша засмеялась, а он ей на лоб руку положил, пощупал,
нахмурясь,— нет ли жара у нее. Какой там жар...
Данилов обязал директоров совхозов обсудить нюшин опыт
на собраниях... Из министерства опять телеграмма —
чтобы каждый день производили ветосмотр Стрелки; а ей
и так то температуру измеряют, то пульс, то дыхание.
Два журнала заведены на Стрелку: журнал наблюдений
за состоянием здоровья и журнал расхода кормов...
Шестьдесят шесть и восемь десятых... Облзо и
зональная станция взяли на себя научную консультацию по
кормлению Стрелки; до сих пор в «Ясном береге»
только Брильянтовая пользовалась такой честью... Опять
телеграмма от министра! Беспокоится: как в совхозе с
кормами, не подбросить ли концентратов. Да, да, да!
Подбросить! Да побольше!.. Пришла центральная газета: и
Нюша, и клипсы — как живые!.. Телеграмма от
академиков; когда ее принесли, Нюша доила; прочла через
плечо. Надоели ей телеграммы. Взяли бы лучше да
приехали, помогли высокоавторитетным своим советом... И они
приезжают, как по заказу; даже не приезжают, а
прилетают,— специально им дали самолет, чтобы слетать к
Нюше. Два академика, оба седенькие, один бритый,
другой с бородкой. Ходят ботиночками своими по грубым
мосткам скотного двора, а другие все следом, как свита...
Академики постановляют: «В целях создания для коровы
более продолжительного отдыха в ночное время, пере-
вести на шестикратное доение, перенеся последнее
доение с 23.30 на 22 часа...» Ну, Стрелка, ну, золото мое!
Шестьдесят восемь и пять десятых... Громадные рационы
выписываются Стрелке. «Ест?» — «Ест!»
Семьдесят один.
Она сидела и доила корову, маленькая девушка в
малиновых, ягодками, сережках; академики,
хозяйственники и партийные работники стояли почтительно и
смотрели, как она доит.
На пятьдесят шестой день после отела Стрелке
скормили девяносто два килограмма кормов, считая обрат. Она
дышала, как паровоз, но ела. В этот день дала семьдесят
два и девять десятых литра молока. На другой день
отказалась есть.
— Стоп!—сказал академик с бородкой.
— Ну да? — грустно сказал Коростелев.
Бекишев и Толя пошли в служебку и составили акт:
«Принимая во внимание общее состояние коровы на
такое-то число и слабую поедаемость установленных