Явление тайны
Шрифт:
Когда после завтрака они все втроем сели поговорить, молодым пришлось некоторое время уламывать ее, но потом она рассказала все. Иногда, особенно когда речь заходила о Кэролайн, Арлин и Труди, она плакала, но, по мере того как события становились все более трагическими, ее рассказ делался бесстрастнее. Иногда она отвлекалась, вспоминая упущенные детали или благословляя тех, кто помогал ей все эти трудные годы, когда она осталась одна с двумя детьми.
– Много раз я хотела оставить Гроув, – сказала она. –
– Не думаю, что от этого ей стало легче, – вставил Хови. – Я никогда не видел ее счастливой.
– А я помню ее всякой. Вечно она ходила влюбленная в кого-нибудь.
– Вы помните... в кого она была влюблена перед моим рождением?
– Ты хочешь узнать, кто был твой отец?
– Да.
– У меня есть подозрение. Твое второе имя – это его первое. Ральф Контрерас. Он был садовником при лютеранской церкви. Смотрел на нас, когда мы возвращались из школы. Каждый день. Твоя мать была хорошенькой. Не красавица, как Арлин, но с ее темными глазами... У тебя такие же... как будто в них плещется какая-то жидкость. Я думаю, она сделала это с Ральфом. Правда, он ничего не говорил. Он жутко заикался.
Хови улыбнулся.
– Тогда это точно он. Я ведь это унаследовал.
– А я и не заметила.
– Да, это странно. Все прошло. Как будто Флетчер забрал его. А скажите, этот Ральф еще живет здесь?
– Нет. Он уехал еще до твоего рождения. Может быть, боялся линчевания. Твоя мать была белой, и не из бедных, а он...
Она прервалась, увидев выражение лица Хови.
– Что «он»?
– ...он был испанец.
Хови кивнул.
– Каждый день новости, – он старался говорить непринужденно.
– Во всяком случае, он уехал, – продолжала Джойс. – Если бы твоя мать указала на него, его бы наверняка обвинили в изнасиловании. Но это неправда. Мы все были одержимы дьяволом.
– Это был не дьявол, мама, – сказала Джо-Бет.
– Как знать, – Джойс вздохнула. Казалось, воодушевление покинуло ее, и вновь вернулись старые словечки. – Может, и так. Но я слишком стара, чтобы менять свои взгляды.
– Стара? – переспросил Хови. – О чем вы говорите? В прошлую ночь вы вели себя молодцом.
Джойс протянула руку и погладила его по голове.
– Какая разница, как называть? Для тебя он Джейф, для меня дьявол.
– Так что же делать нам с Томми-Рэем, мама? – спросила Джо-Бет. – Выходит, мы – дети дьявола.
– Я часто думала об этом. Когда вы еще были совсем маленькие, я часто смотрела на вас и ждала, когда в вас проявится зло. И вот это случилось с Томми-Рэем. Его создатель забрал его. Может, наши молитвы еще спасут его. Ты должна пойти со мной в церковь, Джо-Бет. Ты ведь веришь в Бога.
– Так ты думаешь, Томми-Рэй потерян для нас?
Мать долго не отвечала, но ее ответ был уже ясен.
– Да. Потерян.
– Не могу
– Даже после того, что он сделал? – спросил Хови.
– Он не ведал, что творит. Это Джейф виноват. Я знаю его лучше любого...
– Почему?
– Мы же с ним двойняшки. Я чувствую то же, что и он.
– В нем зло, – сказала мать.
– Во мне тоже, – Джо-Бет встала. – Еще три дня назад он любил меня. А теперь ты говоришь, что он потерян. Ты отдала его Джейфу. А я не хочу его отдавать, – с этими словами она вышла из комнаты.
– Может, она и права, – тихо сказала Джойс.
– Томми-Рэя можно спасти?
– Нет. Насчет того, что в ней тоже сидит дьявол.
Хови нашел Джо-Бет во дворе, где она сидела, закрыв глаза. Услышав его шаги, она оглянулась.
– Ты думаешь, что мама права? Томми-Рэя уже не спасти?
– Нет, не думаю. Мы можем найти его и привести назад, если хочешь.
– Не успокаивай меня, Хови. Я ведь знаю, что ты Думаешь на самом деле.
Он положил руку ей на плечо.
– Послушай, если бы я верил тому, что говорит твоя мать, я бы не вернулся сюда, так ведь? Помнишь, что она говорила еще вчера? Если ты скажешь, мы пойдем и заберем Томми-Рэя у Джейфа. Только не заставляй меня любить его.
Она повернулась к нему и рукой отвела с лица волосы которые взъерошил ветер.
– Никогда не думал, что буду сидеть и обнимать тебя во дворе у твоей матери, – сказал Хови.
– Чудеса еще случаются.
– Да нет. Чудеса делаются. Ты, я и солнце – мы все а сделали это чудо, вот и все.
3
Сразу после отъезда Теслы Грилло позвонил Абернети. Ему пришлось поразмышлять не только над тем, говорить или не говорить, но и над тем, как говорить. Он никогда не был романистом. Его задача – честно и максимально подробно излагать факты. Никаких высокопарностей; никакой фантастики. Его учителем в этом был не какой-нибудь журналист, а сам Джонатан Свифт, который, добиваясь ясности слога, читал главы из «Путешествия Гулливера» своим слугам, чтобы убедиться в понятности своего стиля. Грилло держал эту историю как образец, и, когда он писал о бездомных Лос-Анджелеса или о наркотиках, все выходило очень доходчиво.
Но в этой истории – от поисков тела Бадди Вэнса до жертвоприношения Флетчера – все было не так. Как он мог передать, что он видел за это время, не рассказав также и о том, что он чувствовал?
Во всяком случае, Абернети он это объяснить не мог. Тот уже прочел в местных газетах сообщения о вандализме в Паломо-Гроув.
– Ты там был, Грилло?
– Чуть позже. Услышал тревогу...
– Ну и?
– Там не о чем говорить. Несколько разбитых витрин.
– Дело «Ангелов ада».