Явление тайны
Шрифт:
Скоро путь, который он начал тогда, когда впервые услышал об Искусстве, должен завершиться у берегов Субстанции. После стольких лет ожидания это будет как возвращение домой. Он украдет дар небес и тем возвысится над ними, станет Богом. Он будет владеть всеми снами на Земле, всеми мечтами. Он станет владыкой мира.
Осталось два дня. Первый уйдет у него на выполнение тщательно продуманного плана.
Второй – день Искусства. В этот день он попадет, наконец, туда, где рассвет и закат, день и ночь сливаются в одном непостижимом моменте.
После этого будет только вечность.
5
Для
Но кончится ли после этого то новое, что вошло в ее жизнь? Она предчувствовала, что, к лучшему или к худшему, она обречена до самого конца жить среди сменяющих друг друга миражей.
Поездка была легкой до самой Тихуаны и оставляла достаточно времени для подобных размышлений. Но, едва она пересекла границу и достала купленную накануне карту, они отошли на задний план. Пора было вспомнить последние наставления Флетчера. Она никогда раньше не была на полуострове и удивилась, что здесь так пустынно. Казалось, ни человек, ни зверь просто не могут выжить здесь, и это приводило к убеждению, что она застанет миссию пустой и разрушенной или просто сметенной в океан, рокот которого нарастал по мере того, как она приближалась к побережью.
Но она ошибалась. Едва машина достигла подножия описанного Флетчером холма, стало ясно, что миссия Санта-Катрина цела. От сознания этого у нее внутри все сжалось. Через несколько минут она окажется на месте, где началась эпопея, из которой она успела прочесть только малую часть. У христианина такие чувства вызвал бы Вифлеем. Или, может быть. Голгофа.
Но это место было не столь диким, как гора Черепа. Хотя одна из стен миссии обвалилась – камни ее были разбросаны далеко вокруг, – кто-то заботливо предохранял здание от дальнейшего разрушения. Смысл этого открылся ей, когда она выбралась из автомобиля на землю. Миссия, построенная для культовых целей, а потом оскверненная своими новыми жильцами, снова стала местом поклонения.
Чем ближе она подходила, тем больше свидетельств этого замечала. Во-первых, это были цветы, связанные в грубые букеты или просто разбросанные среди камней. Во-вторых – более странные предметы: хлебцы, маленькие кувшины с чем-то, дверные ручки, обернутые в бумагу. Они лежали среди цветов в таком изобилии, что трудно было не наступить на них. Солнце начало клониться к закату, и его сочное золотое сияние усиливало ощущение зачарованности этого места. Она шла как можно осторожней, боясь спугнуть обитателей – людей или кого-то еще. Если уж в графстве Вентура появились чудесные существа, почему бы им не жить здесь, в этой пустыне?
Она даже не пыталась вообразить, кто они и как выглядят. Но дары, лежащие под ногами,
Цветы и приношения снаружи были достаточно впечатляющими, но еще более удивительную картину она увидела внутри, когда забралась туда через пролом в стене. На нее смотрели десятки фотографий и портретов мужчин, женщин, детей, прикрепленные к стенам вместе с кусочком одежды, ботинком или даже очками. Она поняла, что дары снаружи посвящены какому-то богу с собачьим нюхом, который в благодарность должен найти всех этих людей, очевидно, потерянных.
Изучая эту коллекцию, она чувствовала себя непрошеным гостем. Она относилась к религии несколько свысока; ее образы всегда казались ей чересчур риторическими, а ритуалы – наивными. Но эти проявления простой, без всякого лицемерия, веры растрогали ее. Она вдруг вспомнила, как вернулась домой на Рождество – блудная дочь, на пять лет отлученная от лона семьи. Встреча не была особенно теплой, но в Рождественскую полночь ее вдруг пронзило какое-то давно забытое чувство, заставив сжаться в невиданном осознании: я верую. Эта вера пришла откуда-то извне, неожиданно, и первым ответом на нее были слезы благодарности за это вновь обретенное чувство. Конечно, оно не прожило долго, как не продлилась и встреча с семьей.
Но сейчас оно пришло и не уходило. Оно крепло, пока солнце сгущало свои краски, спускаясь к морю.
Чьи-то шаги в глубине дома разрушили очарование. Пробуждение было таким внезапным, что она несколько мгновений успокаивалась, прежде чем окликнуть:
– Кто там?
Молчание. Она осторожно вышла из комнаты-галереи и прошла дальше, в узкую залу с двумя окнами-глазами, через которые воспаленным взглядом смотрело заходящее солнце. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что здесь находится святая святых этого здания. Несмотря на сорванную крышу и рухнувшую восточную стену, все здесь словно застыло. По всей видимости, в бытность тут Флетчера зала служила лабораторией. Вдоль стен валялись упавшие стеллажи, пол усыпан разбитым оборудованием. В этом месте не было ни приношений, ни портретов – все сохранялось в первозданном виде, несмотря на толстый слой пыли и проросшие кое-где чахлые кустики.
В дальнем углу, возле окна, стоял хранитель святилища. Она с трудом могла разглядеть его. Он был или в маске, или с лицом, напоминавшим маску, но что-то в его чертах заставляло ее не бояться. В этом месте насилие не могло совершиться. Кроме того, дело, с которым она прибыла, могло касаться этого существа.
– Меня зовут Тесла, – сказала она. – Меня послал доктор Ричард Флетчер.
Она увидела, что человек в углу медленно поднял голову; потом услышала его вздох.
– Флетчер?
– Да. Вы его знаете?
Ответом был другой вопрос, произнесенный с сильным испанским акцентом:
– Кто вы?
– Я же говорю. Он послал меня сюда. Я должна сделать то, о чем он меня попросил.
Человек шагнул вперед и застыл, освещенный лучом солнца.
– А почему он не пришел сам?
Тесла не смогла ответить сразу, увидев его низкий лоб я приплюснутый нос. По правде говоря, ей никогда еще не доводилось видеть столь уродливого лица.
– Флетчера больше нет, – ответила она наконец, полубессознательно избегая слова «смерть».