Явочная квартира
Шрифт:
Дурные предчувствия инспектора имели под собой почву. Начальник отдела убийств сам дотошно соблюдал все существующие правила, но своим инспекторам разрешал нарушать все на свете. "Только мне не говорите" - к этой часто употребляемой фразе сотрудники привыкли. Но зато уж если удавалось что-то прояснить, начальник брался за свод правил. Так и тут.
– Передадим эти фотографии вместе с подробным описанием находки русскому отделу министерства иностранных дел и контрразведке, - заявил он.
– Но это же помешает нам прижать Ашара! Такой
– Ну и что? Делайте, как велено.
– Неужели нельзя немного с этим помедлить?
– Чтобы с меня оба министерства шкуру спустили? Ни минуты промедления!
И часом позже все материалы, доставленные спецкурьером, были вручены Бауму.
– Я почти надеялся, что наш русский где-то всплыл, - признался он мадемуазель Пино, разглядывая содержимое тонкого темно-желтого конверта, Но это не он. Этот тип меня не интересует. Пусть в архиве поищут - может, удастся опознать беднягу.
И мадемуазель Пино, деликатно, двумя пальчиками, взяв снимки, сунула их обратно в конверт вместе с полицейским отчетом, и, держа его на отлете, как бы не желая с ним соприкасаться, удалилась из кабинета.
Вскоре позвонили из МИДа.
– Насчет этого покойника, надо бы поговорить с их посольством, сказал чиновник из русского отдела, - Если на нем русские трусы, то это не эмигрант. Вы видели когда-нибудь эмигранта в отечественных трусах?
– Никогда.
– Сами с ними поговорите или нам это сделать?
– Рад любой возможности включиться в диалог "Восток - Запад". Могу позвонить Леонидову.
– У них там никто не пропадал?
– Не слыхал о таком.
– Держите нас в курсе.
Это была давняя практика. Первый секретарь советского посольства Дмитрий Леонидов был заодно кагэбэшником номер два во Франции. Альфреду Бауму это было известно, а Леонидов знал, что Баум знает. Знал ли Баум, в свою очередь, что... Впрочем, это уже неважно. "Сколько на самом деле кукол упрятано в самой большой русской матрешке, не имеет значения, - говаривал Баум.
– Человеческий разум на каждом этапе не в состоянии проникнуть дальше третьего круга. А Дмитрия я знаю уже года три, может, чуть больше или чуть меньше, он вполне порядочный человек - насколько это возможно, работая в КГБ. Как, впрочем, и в ДСТ".
– Не знаю, - сказал Леонидов, глядя на жуткую фотографию, грим не сильно помог мертвецу.
– Наведу справки среди здешних русских. Можно взять снимки?
– Боюсь, не смогу их отдать, - сказал Баум.
Они сидели в баре на Итальянском бульваре, на мраморном столике перед ними красовались рюмки с водкой. Баум считал вполне возможным обмен маленькими любезностями между теми, кого история и высокая политика развела по разные стороны баррикад.
– Ну и оставьте себе, - отозвался Леонидов, - А почему вы решили, что он русский?
– На нем белье отечественного производства.
– Других признаков нет?
– Нет.
– Говорите, его застрелили?
– Да. Вполне профессионально.
– Мотивы?
–
– В любом случае этот человек не из персонала посольства или торгпредства. И о пропавших туристах или коммерсантах тоже не слышно. Но я все же наведу справки.
Собеседники допили водку, Баум заказал еще.
– Из тех, кто исчез в последнее время, меня интересует Алексей Котов, тот, что сбежал в Лондоне, - сказал Леонидов.
Баум поднял брови насколько мог высоко:
– Дмитрий, он же в Америке!
– Боюсь, что нет, Альфред. У нас есть надежная информация, что он во Франции. Где-то вы его спрятали, в каком-нибудь безопасном месте.
– У нас его нет, - Баум испытал даже некоторое удовольствие от того, что лишний раз врать не пришлось.
– Это просто стыдно, что вам приходится отрицать очевидное, посочувствовал Леонидов, - Времена не те. Можем позволить себе выпить вдвоем. Сидим себе в баре, в центре Парижа. У нас - гласность. И все же...
– Но вы ведь не скажите мне, откуда получили информацию, что Котов у нас?
– Нет, не скажу.
– Выходит, и гласность имеет предел...
– Может, со временем...
Они чокнулись и выпили.
– Оба мы несколько устарели, правда, Альфред?
– Грустно об этом говорить, но так оно и есть.
– У наших хозяев теперь есть спутники-шпионы, электронное наблюдение, высокие технологии. Привычные процедуры вышли из моды.
– Конечно, я тоже чувствую, что устарел, но предпочитаю думать, что это проблема медицинская. Стареем - вот и все.
– Не согласен. Как мы привыкли работать? Маневрируем, обманываем, рискуем жизнью подчиненных, сами унижаемся - и ради чего? Чтобы добыть секретный отчет, технические условия, точные данные. Со спутника все и так видно. А хозяев наших тошнит от тех сведений, которые мы им предоставляем, они их переварить не могут, не знают, как использовать.
– У меня, по совести сказать, тоже вечное несварение желудка - нервная реакция на те проблемы, которые вы нам создаете.
– А у меня?
– подхватил Леонидов, - Мне-то что делать, когда велено отыскать Алексея Константиновича Котова, а вы говорите, будто его во Франции нет?
– И разразился оглушительным смехом, испугавшим бармена.
Баум решил, что настала его очередь пошутить:
– Все устарело, вы считаете? Мы рабы привычки, потому и продолжаем играть в "кошки-мышки".
Он с удовольствием бы добавил: "Знаю, что Котов уже у вас, к чему это глупое притворство?", но воздержался: "кошки-мышки", как всякая игра, имеет свои правила.
– Знаете, дружище Альфред, игра изменилась, - Леонидов вдруг стал серьезным, понизил голос, обвел глазами соседние столики, - Между двумя блоками - Востоком и Западом - отношения другие. Нет противостояния, борьбы за превосходство, за влияние на страны третьего мира. Кто у нас теперь главный герой?
– он не дождался ответа и продолжал: