Язык до Китежа доведет
Шрифт:
— Невероятно! Значит, скоро побываю в легендарном городе, — обрадовался я, отчаянно зевая.
— Побываешь, милок, побываешь, — подтвердила Яга. — Завтра с утреца в баньке попаришься, оладушков горячих откушаешь — и в путь отправишься. А сейчас ложись-ка ты спать. Полезай на печь. Ночи ещё холодные, а там тепло да просторно.
— Погоди, бабуля. Ты что-то об истинном оборотне говорила. И о прихвостне. Это что за птицы?
— Завтра, касатик, всё завтра. Утро вечера мудренее! Денёк у тебя выдался тяжёлый, а что впереди ждёт, то одному лишь Свету ведомо. Так что выспись, отдохни.
Прикрыв карту занавеской, старушка помахала мне на прощание и удалилась в соседнюю комнату. А я, почистив зубы и наскоро ополоснувшись в лохани, погасил лампу и влез на печную лежанку. Здесь, зарывшись в мягкие пуховые подушки, собрался было проанализировать все дневные события, но вместо этого мгновенно провалился в сон.
Глава 7
Ночь прошла без приключений, если не считать таковыми полусонные посещения дощатой будочки во дворе. А вот первое утро в мире Света началось довольно оригинально. Разбудило меня звонкое сухое щёлканье, чем-то похожее на стук испанских кастаньет.
Потянувшись, я открыл глаза и уставился в деревянный потолок над собой, пытаясь сообразить, где нахожусь. К счастью, вспомнил быстро. Выпитое с вечера пиво не привело к неприятным последствиям, голова была чиста и свежа.
Яркий солнечный свет проникал в распахнутые окна вместе с ароматным ветерком. Пахло дымком, сдобой и еловой хвоей, а ещё сиренью, ландышем и липой. Невероятно! Неужели в Нави все эти растения цветут одновременно?
Спрыгнув с печи, я сунул ноги в ботинки, прошёлся по комнате и выглянул за окошко. Моему взору открылось зрелище столь же комичное, сколь и жутковатое: торчащие вокруг избы черепа весело раскачивались на своих костяных кольях и ловко хватали кружащих над ними насекомых. Челюсти, смыкаясь, издавали то самое назойливое клацанье, что выдернуло меня из крепких объятий Морфея.
— С добрым утром, — проскрипел за спиной жизнерадостный голос Яги. — Поднялся, соколик? Чего так рано? Выспаться успел?
Меня чуть Кондратий не хватил. Интересно, как старушка умудряется так тихо подкрадываться? Ни половицей не скрипнет, ни ногой не топнет…
— Да вот, черепушки проклятые разбудили, — буркнул я, аккуратно проверяя, на месте ли сердце. — Слишком уж громко завтракают. Клац, клац! Какой уж тут сон…
— Не завтракают, милок, а размножаются. Сейчас, в аккурат, сезон брачный у них. Череп — цветок череповника, в нём пыльца животворная сокрыта. Чуешь, как сладко пахнет? На сей запах пчёлки, мухи да букашки разные слетаются. А глаза во тьме светят — чтобы ночных мотыльков приваживать.
— Хитро, ничего не скажешь. А я-то всё думал, откуда такие чудные ароматы. Но вид у этих цветочков, мягко говоря, готичненький. Их бы на кладбищах сажать…
Мне вдруг ярко представилась реакция девушки, которой парень на свидании вручит скромный букетик череповника.
— Ну, раз уж поднялся, буду тебя в дорогу собирать. Только сперва свежих оладушков отведай, — Яга махнула рукой в сторону стола, на котором стоял кувшин с молоком и блюдо с аппетитной горкой пухленьких золотистых оладьев.
— А как же банька? Будет? Или мне снова в тазике плескаться?
— Так готова банька-то!
— Что ещё за Мефодич?
— Увидишь, — загадочно ответила Яга. — Ты как, сам дойдёшь, али проводить?
— Лучше сам. Надеюсь, не заблужусь.
— Тогда ступай. Завтрак тебе туда поднесу.
Повесив полотенце на шею, я спустился с крыльца и прошёлся по двору, осматриваясь. Из-за темноты и сектанствующих вампиров ночью было как-то не до изучения окрестностей…
На первый взгляд баня в поле зрения не попала. Не попали в него и другие хозяйственные постройки. Кроме избы в огороженном череповником дворе вообще ничего не было, только уже упомянутая будочка, скромная грядка с молодой морковкой да большой замшелый валун, смахивающий на остатки древнего надгробия. Под ногами хрустела сухая хвоя — над костяным частоколом простёр свои сине-зелёные лапы древний ельник. Даже в это солнечное утро он дышал холодом и сыростью.
Я трижды обошёл двор и в недоумении опустился на камень. Лес да лес кругом!
— Ты за избу заверни, там калитка в заборе, — сжалилась надо мною хозяйка, высунувшись из окошка. — Иди по тропинке, она выведет. Только со щеколдой осторожнее! Кусается, зараза!
Ценность этого предупреждения я осознал, когда зубастая, похожая на щучий череп щеколда попыталась коварно цапнуть меня за палец. Промахнулась совсем чуть-чуть: челюсти мёртвой хваткой сомкнулись на часах. Раритетных, «Командирских», с запорожской «Таврией» на циферблате, что достались мне в наследство от дедушки. Я испуганно дёрнул рукой, вырываясь. Чистопольское изделие не пострадало, зато мелкие зубы щеколды раскрошились с неприятным хрустом. Надеюсь, хозяйка не сильно расстроится из-за подпорченного имущества?
В лесу было совсем не жарко. Шагая в густой еловой тени по хорошо утоптанной тропинке, я даже подмёрз. Пришлось плотнее укутаться в банное полотенце, его размеры вполне это позволяли.
Там, в моём мире, сейчас лето в самом разгаре. Здесь же, в Нави, судя по всему, царит поздняя весна. Это подтверждали и радостно звенящие птичьи голоса, среди которых явно выделялись переливчатые соловьиные трели.
Тропа, нещадно петляя между мрачными смолистыми стволами, уводила, казалось бы, в самую чащу. На самом же деле идти пришлось недалеко. Уже через сотню шагов впереди мелькнул просвет, а ветерок донёс ароматы свежего сена, коровьего навоза и горячей бани. Я приободрился и ускорил шаг.
Наконец лес расступился, и тропа упёрлась в приоткрытые ворота. За низеньким забором из горбыля — никаких тебе кольев с черепушками! — притаился уютный сельский дворик. На первый взгляд — вполне обычный: хлев под камышовой крышей, амбар на столбах и дощатый курятник со снующими вокруг цыплятами. У ворот выстроились в ряд шесть громадных собачьих конур, в каждой из которых свободно разместился бы и медведь. Сейчас они пустовали, как и просторный гусятник, усыпанный белоснежным пухом и перьями.