Язык до Китежа доведет
Шрифт:
В дальнем конце двора, чуть в стороне от других построек, приткнулась бревенчатая банька, рядом — дровник, стол с двумя лавками и колодец. Над высокой каменной трубой призывно клубился дымок.
Сбросив одежду в маленьком предбаннике, я подхватил полотенце и смело нырнул в душную парную.
Внутри было хорошо натоплено, приятно пахло нагретым деревом и запаренным дубовым веником.
— Ну чё, парку поддать? — Прохрипел вдруг из тёмного угла чей-то потусторонний голос.
— М-можно и поддать, — вздрогнув от неожиданности, согласился я. — А вы, наверное, Мефодич?
— Да, мы — Мехводич. Банник мы тутошний.
Из-за каменки показался
— Щас всё сделаем в лучшем виде, — пробормотал он, от души плюхая воду на раскалённую печку.
Зашипело. Температура в парной резко подскочила.
— Ну, как? — Хитро глянул на меня банник.
— Ух, неплохо, — признал я, набрасывая на голову полотенце. — Градусов восемьдесят. А ещё можно?
— Можно, — старичок снова окропил каменку водой. — А не изжаришься, добрый молодец?
— С чего бы? — Удивился я. — Не так тут и жарко. Вот у коллеги, в его бане на колёсах, до ста двадцати раскочегаривали — это да! Казалось, усы при выдохе загорятся. И ничего, живой.
— Мдя, — Мефодич, кажется, огорчился.
— Кстати, вам Яга лукошко передала. Там оно, в предбаннике, на лавке стоит.
— С хлебушком? — Вскинулся банник.
— И с солью. И с мылом.
— Чего ж ты молчал-то, гость любезный! — Старичок всплеснул корявыми руками. — Я ж тебя за то веничком попотчую! И спинку потру, ежели надобно!
Когда я выбрался, наконец, из бани — чистый, распаренный и довольный жизнью, Яга, сменившая «рабочие» лохмотья на вышитую белую сорочку с длинной юбкой и тёмной вязаной жилеткой, уже накрывала на стол. Она выставила из корзинки кувшин с молоком и глиняные кружки, достала блюдо с оладушками и горшочек со сметаной.
— С лёгким паром! Пожалуйте завтракать, друг Арсений!
— Благодарю, бабуся. А Мефодича позовём?
— Позвать-то можно, да только не выйдет Мефодич. Он сейчас сам париться будет. Для того и мыло передала. А угощения ему теперь надолго хватит. Да ты кушай! Оладки ещё тёпленькие.
— Ты, Ягуся, вчера про оборотней рассказать обещала, — напомнил я, наливая себе холодного молока в кружку. — Откуда они вообще в Свете появились?
— Ну, касатик, коли обещала — расскажу. Не хотела вчерась, на ночь глядя, нечисть поминать. Только не взыщи, мне до Мяндекса далеко. Долгим да путанным будет мой сказ, — она присела на лавку и задумчиво глянула вдаль. — Ты, соколик мой, про Чернобога слыхивал?
— Да, что-то когда-то слышал. В каком-то сериале.
— Так вот… Чернобог. Мы его ещё Чёрным Змеем зовём, или Черзом. Следом за атлантами пришёл он на нашу землю-матушку со звёзд далёких. Схоронился в пещерах тёмных и стал всё кругом чернить да портить. От него-то вся погань по Свету и расплодилася: оборотни, упыри и прочая мерзость. Не только по Нави расползлися, но и к вам, во Тьму проникали. Застонала, заплакала земля от их злодеяний. И собрали тогда атланты-батюшки войско великое, и сошлись в бою силы Прави с ратью чёрною. Долго бились, долго сражались. Много песен да легенд о битве той сложено. Могуч Змей Чёрный, да победили его атланты, в самое Пекло низвергли…
— Куда-куда? — Уточнил я. — Извини, просто у нас Пеклом славянский ад называют.
— Мог бы и не перебивать, — проворчала Яга. — Такой рассказ красивый получался… Пекло, друг мой, это тюремное измерение. Атланты его специально создали, чтобы Черза с прислужниками навечно запереть.
— Ага.
— Верно, Арсений, в самый корень зришь. Очистили атланты Свет от сил тёмных, да в Правь и ушли. С тех пор в Нави никто больше с ними не встречался. А веков с десять назад беда нежданная приключилася.
— И почему я не удивлён? По законам жанра обязательно должен найтись ненормальный колдун-чернокнижник, который попробует проникнуть в Пекло и вызволить оттуда Змея…
— В тот раз твои «законы жанра» были грубо нарушены, — усмехнулась старушка. — Если хочешь знать, беда и вовсе из вашего мира пришла.
— То есть как — из нашего? Вы же с Мяндексом сами говорили, что во Тьме… Тьфу ты, у нас, в Яви, магии нет!
— Есть, соколик. Не так много, как у нас, но есть. Дикая, стихийная, самой природой рождённая. А раньше и того больше было. Десять веков назад один из ваших властителей, за власть да богатство сражаясь, решил в одночасье избавить свой край от всех колдунов, ведунов да магов.
— Как? Зачем? — Не понял я.
Яга покосилась на меня и сокрушённо покачала головой.
— Проводник сказывал, что ты, касатик, детским наставником был, про дела минувшие рассказывал?
— Был, но давно. Всё позабыть успел.
— Оно и видно. Ну-ка, отвечай, как на духу: какое действо великое свершилось десять веков назад на земле вашей?
Мысленно перебрав все даты, я так и вскинулся:
— Вот блин горелый, память дырявая! Князь Владимир Великий Русь крестил!
— Верно мыслишь. И колдуны-атлантопоклонники, как носители старой веры, были для него весьма нежелательны, опасны даже. Вот по приказу князя-то их и схватили, в диком лесу живьём к деревьям поприпинали да умирать оставили. Решили несчастные в Правь святую проникнуть, чтобы у самих атлантов справедливости искать. Собрали всю мощь колдовскую, свершили волшбу великую и приподняли завесу меж мирами. Да только промахнулись маленько: заместо Прави в самое Пекло беззаконное щель пробили. Для крупной нечисти узковат проход, а мелкой уйма просочилась — и оборотни, и бесы, и кикиморы, и предки вчерашних вампиров. Сам понимаешь, в такой компании бедные колдуны недолго протянули. С их кончиной щель-то захлопнулась, да лес тот проклятым стал: уж больно тонка в нём грань меж Явью, Светом и Пеклом. Черз проклятый с войском тёмным всё пробить её пытается.
— Да уж, весёленькая история, — вздохнул я. — Значит, оборотни — создания Чернобога? И один из них недавно пытался вломиться в мой дом?
— Верно, милок. За тобою истинный оборотень охотится, хитрый и жестокий. Он тем силён, что в любой миг личину сменить может, а в зверя перекинувшись, сохраняет разум людской.
— А тот, кого он укусит, тоже оборотнем становится?
— Становится, но неразумным. Кидается на всё живое. А повиноваться должон тому истинному, который его своим проклятием заразил. Вот такой-то прихвостень бездумный, хозяином натравленный, в гости к тебе и заявился.
Да уж… Страшно представить, что случилось бы, прорвись тварь в мою квартиру. Покусала бы, зараза, а потом шляйся по ночам да немытых путников кушай…Фу.
— Но не все перевёртыши — дети чернобоговы, — продолжала между тем Яга. — Высшим оборотням, тем же берендеям, сила волшебная самими атлантами дарована. От того и не страшны им ни истинные, ни прихвостни их. Ведь те — всего лишь подделка. Липа. Сам-то Змей Чёрный творить неспособен, только чужое очернять да портить умеет…
Но я уже не очень-то и слушал. Все мои мысли занимал предстоящий путь.