Язык до Китежа доведет
Шрифт:
Пирожки гостеприимной старушки и впрямь обладали чудесной силой: в первый день мне удалось прошагать без усталости и перерыва на обед около двадцати километров. За всю дорогу я не встретил ни единого человеческого поселения. Если верить карте, сёла и хутора лежали далеко в стороне, а на десятки вёрст вокруг раскинулись дикие леса. Что ж, видимо, доведётся заночевать на свежем воздухе, испытать купленное снаряжение в полевых… точнее, лесных условиях.
Ближе к вечеру мрачные ели и могучие дубы сменились рядами стройных корабельных сосен. Вдоль тропы
О ночлеге положено думать заблаговременно, потому ещё засветло я сошёл с тропы и углубился в чащу. Шагов через двести деревья и кустарники расступились, и мне открылась укромная цветочная полянка, словно специально созданная для отдыха.
Видеть чистую, девственную природу, не «облагороженную» человеком, довольно-таки непривычно. В траве не валялись пластиковые бутылки и стаканчики, на ветру не шелестели вездесущие обрывки пакетов, под ногами не хрустело битое стекло. Даже старых кострищ нет. Воистину дикое местечко!
После установки палатки полянка сразу приняла уютный, жилой вид. Жаль только, забыл спросить у Яги: как быть с костром? Отпугивает огонь лесную нечисть или, наоборот, притягивает? Ладно, будем считать, что отпугивает. Ужин-то в любом случае готовить нужно.
Бурелома вокруг хватало. Найдя в чаще вывороченную с корнем молодую сосну, я приволок её на полянку. Обломал ветки, а стволы карманной цепной пилой разделал на поленья. Затем развёл костёр и подвесил над ним армейский котелок с водой.
Потихоньку стемнело. На лес опустилась ночь. В котле аппетитно пыхтела и булькала пшённая каша, сдобренная тушёнкой, луком и кусочками солонины. Помешав ароматное варево деревянной ложкой, я присел у костра и, прихлёбывая пиво из кружки, стал с интересом прислушиваться к ночным звукам.
Вокруг, невзирая на поздний час, кипела жизнь. Над головой голодным облачком звенели комары. Где-то рядом временами пронзительно вскрикивали сычи, а вдали, в самой чащобе, глухо ухал филин. Деревья скрипели на ветру, словно дверцы старого шкафа, а в траве и под кустами кто-то шуршал, топал и шнырял.
Признаюсь честно, ночёвка в незнакомом диком лесу для меня, закоренелого городского жителя, удовольствие весьма сомнительное. Тем более — в полном одиночестве. Хоть и люблю смотреть в Интернете ролики всяких выживальщиков и земляночников, но сам без крепких стен и крыши над головой чувствую себя беззащитным и уязвимым. Постоянно чудится, что там, за кругом света, кто-то осторожно ходит или же стоит и нагло глазеет из темноты. А может, и не чудится.
Учитывая, в какой странный мир меня занесло, кинжал, топорик и кистень были под рукой. Так, на всякий случай. Мало ли, вдруг оборотень заглянет на огонёк, или рядом, как у Пушкина, «леший бродит, русалка на ветвях сидит»?
Охапка сухих сосновых веток полетела в костёр, взметнув сноп искр. Пламя испуганно пригасло, но тут же загудело с новой силой. Сразу стало светлее, уютнее. Сняв котелок с огня, я плотно и с удовольствием поужинал.
После очередного глотка чудесного
— Нарекаю тебя Копытом, — торжественно сообщил я оружию. — Служи мне верой и правдой, а в награду обязуюсь периодически менять верёвку, и… В общем, тоже сделаю для тебя что-нибудь хорошее.
Пиво у Бабы Яги неимоверно вкусное, но и на редкость коварное. Пьётся легко, как вода, а пьянит похлеще иного самогона. Вот, пожалуйста: уже со свинцовыми болванками разговариваю.
Усталость, сытный ужин и хмельное питьё сделали своё чёрное дело: меня совершенно разморило. Кое-как забравшись в палатку, я отрубился, даже не стянув с себя ботинки и кольчугу.
Утро второго дня выдалось пасмурным, зато тёплым.
К счастью, ночью никто из местной хищной фауны не решился попробовать меня на зуб. Однако впредь буду осторожнее, злоупотреблять пивом перед сном не стану. Зачем провоцировать судьбу? Всё-таки мир чужой, колдовской, здесь возможно всякое. Проснусь — а меня с аппетитом доедает какой-нибудь мерзкий слюнявый упырь…
В десятом часу, позавтракав остатками вчерашней каши, я присыпал кострище землёй и свернул лагерь. Оставив на пеньке пирожок — в благодарность местному Лешему за ночлег, рассовал по карманам свои уменьшенные пожитки и вернулся на тропу.
Второй день моего путешествия ничем не отличался от первого. Снова лес да лес кругом, всё те же сменяющие друг друга сосны, ели и дубы. Даже приедаться стало.
Хорошо, что вовремя вспомнил о плеере. Надел наушники и слушал музыку до тех пор, пока не села батарейка. В рюкзаке есть ещё парочка, но и их надолго не хватит. Придержу пока. Новых тут достать негде, а жаль! Под любимые мелодии и шагается куда веселее.
Целый день дорожка вела меня строго на север. Признаков людского жилья я так и не встретил, хоть и протопал не меньше тридцати километров. Только под вечер тропа, словно ручей в реку, влилась в дорогу пошире, на которой виднелись старые следы тележных колёс и отпечатки конских копыт. Но, увы, следы — это ещё не люди.
Пускай ночёвка на постоялом дворе мне пока не светила, зато я стал лагерем на берегу живописнейшего лесного озерца, поросшего камышом и осокой. Смыл с себя надоевшую дорожную пыль, выстирал одежду. Переоделся в чистое, заварил ароматный травяной чай, и, присев с кружкой у костра, расслабился.
Это место дышало уютом и дарило необыкновенное ощущение душевного покоя. Наверное, будь у меня возможность, остался бы тут навсегда: построил простенькую хатку, разбил огородик, притащил из своего мира родителей, и жил бы в своё удовольствие, поплёвывая с высокой горки на политику, войны, кризисы и коварные вирусы в короне.