Язык до Китежа доведет
Шрифт:
— Выход есть, сын мой. Надобно тебе договор тот диавольский разорвать.
— Я и рад бы, отче. Да они его, может, за морями-окиянами, в царстве тридесятом скрывают. Добыть-то как?
— А ежели в ларце том поганом поискать, покуда нечисть трудами занята?
— Да они, супостаты, первым же делом ларец свой запрятали. Сказали — там он, где ни одна душа живая не сыщет.
Священник лишь огорчённо развёл руками.
— Прости, сын мой, в этом твоём горе я пособить не смогу. Разве только помолиться за здравие, а там — и за
Тут Иван, стоявший в сторонке, подошёл ко мне и шепнул:
— Сень, дай-ка мне фляжечку твою. Жалко бедолагу. Спасать будем, забодай петух.
Я вынул из кармана водолейку и без лишних слов передал ему. Ваня уже доказал свою способность нестандартно мыслить, так что оставалось лишь молча наблюдать за развитием событий.
Наш патлатый друг подошёл к Белосвету, сочувственно похлопал по плечу.
— Плохи твои дела, браток. Впредь будешь знать, как с нечистью связываться да всякие-разные бумаги кровью своей мазать. На вот, глотни бражки ядрёной, живо полегчает, забодай меня петух! — И подал ему тыквенную бутыль.
Мужик всхлипнул, дрожащими руками взял флягу, но не успел даже пробку вытащить.
Прогремел гром. Полкан жалобно взвыл и забился под крыльцо, гремя цепью. Взъерошенные куры с тревожным кудахтаньем ломанулись туда же, теряя пух, перья и помёт.
Вокруг Белосвета закружил чёрный дымный смерч, из которого выпрыгнули двое мордатых рыжих парней в ярких пёстрых рубахах. И впрямь, похожие друг на друга, словно близнецы, только у одного глаза светлые, пустые, у второго же — бездонные, чёрные, словно уголь.
— Договор! — Хором рявкнули они, выхватывая у замершего бородача водолейку. — Ты себе отдыхаешь, мы за тебя работаем! Питие есть работа!
Передавая друг другу флягу, они принялись жадно вливать волшебную жидкость в свои щербатые рты. Очень скоро разноцветные очи осоловели, огненные кудри встали дыбом, но чудесная водичка всё не убывала.
Мы, включая священника, Полкана и озадаченного Белосвета, с интересом наблюдали за невиданной попойкой. Длилась она недолго. Где-то через четверть часа с разгромным счётом в два-ноль водолейка победила.
Упитые молодцы дружно повалились на землю, в изнеможении раскинув могучие руки и нацелив в небо раздутые до невозможности животы.
Дурак спокойно подобрал флягу, заткнул её и передал мне. Затем повернулся к священнику:
— Батюшка, у вас в хозяйстве топорик найдётся? Побольше да поострее, петух его бодай.
Отец Сергий на короткий миг задумался, довольно улыбнулся и кивнул. Перекрестившись, осторожно обошел распростёртые в центре двора тела и скрылся в маленьком дощатом сарае.
— Что ты задумал, Ваня? — Тихо мяукнула Бася.
— Сейчас увидишь, — хитро подмигнул ей Дурак. — Надеюсь, сработает. Бог поможет!
Священник вернулся, волоча нечто огромное и блестящее, сильно смахивающее на парадный бердыш стрельца времён Ивана Грозного. Длинное широкое лезвие покрывали тонкие узоры, среди
— О, это годится! — Обрадовался Иван, одной рукой подхватывая чудовищное оружие. — Забодай меня петух! Откуда такая славная игрушка, батюшка?
— Ну дык, я ж всего годков с двадцать как духовный сан принял, — скромно потупился отец Сергий. — А до того с торговыми обозами по трактам хаживал. От татей беззаконных да нечисти лесной боронил. С той поры рубильничек сей у меня и сохранился.
Ваня только присвистнул, уважительно глянув на попа.
— Непростой рубильничек, как я погляжу. Никак тут в железе и доля серебра имеется?
— Точно так, сын мой. Супротив нечистой силы ковался. Его в самом граде Китеже смастерили, во главном храме освятили. Я уж и не упомню, сколько раз он мне жизнь спасал! Теперь для сынка берегу — авось и он, как подрастёт, в охрану обозную подастся. Служба честная, нужная, крепко житию-бытию учит.
— Во как! Что ж, постараюсь не сломать, петух бодай. И помою потом, ежели перепачкаю. А теперь, друг мой ситцевый, настал твой черёд, — Дурак взмахнул бердышом и вперил жутковатый взгляд в Белосвета.
— Мой? А что?.. А как?.. — Испуганно пролепетал тот, не сводя зачарованного взгляда с хищно блестящего лезвия.
— А так, — прервал его Ваня. — Вот проспятся молодцы, и снова почнут жизнь тебе гробить. Так чего ради муки терпеть, чего страдать зазря? Давай, склони-ка свою буйну голову. Сейчас мы враз, одним ударом, все твои беды и разрешим, забодай петух! Всё лучше, чем под забором с голоду сдохнуть. Не боись, я тебя не больно убью. Чик — и ты уже на небесах. А уж батюшка проследит, чтоб с пути не сбился.
— Сын мой, ты не правильно поступаешь, не по-людски, — вмешался было поп, но Дурак грозно нахмурился и резким жестом заставил его замолчать.
— Спокойно, батя! Сей злодей, не пожелав потом и кровью добывать хлеб свой насущный, вступил в преступный сговор с нечистью поганой. Только смерть лютая очистит душу его от греха. Хорошо бы на костёр, чтоб уж наверняка, да только не наш это метод, не православный, петух бодай.
Дрожа, словно осиновый лист на ветру, Белосвет на коленях подполз к крыльцу, истово перекрестился и положил голову на нижнюю ступеньку.
— Давай, руби, браток, — прошептал он. — Истину говоришь, нет выхода иного. За грехи свои платить надобно…
Иван поплевал на руки, поудобнее перехватил рукоять бердыша и широко размахнулся.
Мы замерли в ожидании трагедии. Бедная Бася даже отвернулась, уткнувшись мордочкой мне в шею.
Словно в замедленной съёмке, страшный топор со свистом понёсся вниз.
Несчастный Белосвет всхлипнул, крепко зажмурился…
И в тот же миг откатился в сторону, отброшенный пыльным чёрным смерчем. Его место на крыльце заняли громко храпящие верзилы. Жуткое лезвие замерло в сантиметре от их бычьих шей.