Йога Таун

Шпек Даниэль

Насилие было табу. «Только бы не было войны» – таков был моральный императив, определявший все. Лоу принял его безоговорочно, но, повзрослев, разоблачил двойную мораль отца, который молча сидел перед телевизором, когда американцы бомбили Вьетнам, но ругал протестующих студентов, потому что те перешли к насилию. Он говорил, что они не лучше нацистов. И Лоу резко возразил тогда. Его слова, должно быть, глубоко ранили отца, словно разорвали негласный пакт, потому что он погрузился в еще более глубокое укоризненное молчание. В Марке Лоу не нашел поддержки – казалось, тема вины Германии, волновавшая многих, его не трогала. Словно он упал с неба, а не был ветвью немецкого генеалогического древа.

* * *

Марк был принцем из детской сказки. Густые светлые волосы, крепкие руки, сияющие

глаза, искренний взгляд, который он не сводил с собеседника. Он был таким обаятельным, что на него невозможно было обижаться. Таким энергичным и веселым, что забывалось, какой груз ему приходилось нести: жизнь матери, которую она отдала ради его жизни. В детстве он казался взрослым, а повзрослев, остался вечным ребенком. И он был единственным, кто не замечал, что боги поцеловали его при рождении. Зато он обладал удивительным талантом попадать в истории. Оказывался не в то время не в том месте и не с теми людьми, прогуливал школу, делал глупости. Лоу то и дело вытаскивал его из передряг.

Когда Лоу уехал в Берлин, Марк оказался предоставлен сам себе. Лоу мучила совесть, но когда он увидел Марка зимой, то был горд и удивлен, как тот повзрослел. На вокзале они крепко обнялись. Марк бурно радовался приезду Лоу. Если отец ожидал, что Лоу поможет ему, то Марк искал в брате союзника.

* * *

Для начала они посетили музыкальный магазинчик в Санкт-Паули. Той осенью хлынул поток новых альбомов, один восхитительнее другого: Disraeli Gears группы Cream, Smiley Smile «Бич Бойз», The Who Sell Out группы The Who, Axis: Bold As Love Хендрикса, Universal Soldier Донована, Their Satanic Majesties Request «Роллинг Стоунз». И пластинка Magical Mystery Tour «Битлз», привезенная из Америки и продававшаяся из-под прилавка за бешеную цену. Продавец дал Лоу и Марку две пары наушников, подключенных к одному усилителю, и они впервые услышали «Дурака на холме» и «Я морж». А еще «Пэнни Лэйн» и «Земляничные поля». Песни на все времена, того же года, что и «Клуб сержанта Пеппера» из альбома века. Эти парни из Ливерпуля, чуть-чуть старше Лоу и Марка, выдавали шедевр за шедевром, и, похоже, без всяких усилий. И не только они. Битлы словно выпустили на свободу творческий вихрь, который заставил мир вращаться все быстрее и быстрее, а не успевшим вскочить на карусель оставалось смотреть вслед и испытывать головокружение. Марк, нацепив наушники, отбивал такт на стойке. Он закрыл глаза. Magical Mystery Tour была не просто пластинка, это был билет в путешествие через пространство и время.

Лоу и Марк могли разложить песни на составляющие. Один исполнял басовую партию, другой отбивал такт. Но если Лоу слушал и анализировал, предпочитая на концертах стоять в сторонке, а не танцевать, то Марк полностью сливался с музыкой. Достаточно было дать ему в руки инструмент, и тот становился уникальным. Лоу годами учился играть на пианино и так и не добился серьезных успехов. Марк заполучил гитару и в короткий срок научился создавать звуки, которых никто еще никогда не слышал. Он разработал ударно-щипковую технику, извлекая из гитары сразу и мелодию, и ритмический стук. Барабанил ладонями по дереву, как шаман, и казалось, что играет целая группа.

Марк не стремился к совершенству. Он играл, чтобы стать свободным. У него было слишком много чувств, чтобы их сдерживать. Раньше он бесконтрольно выплескивал их во внешний мир, которому они были ни к чему. И только музыка помогла чувствам выразиться. Благодаря этому Марк перестал зависеть от бурливших эмоций. Такт, ритм и мелодия естественным образом упорядочили бурный поток, и Марк интуитивно следовал этому порядку. Музыкальная грамматика вернула ему гармонию с миром. Первую гитару он любил, как родную мать.

– Ты можешь многого добиться, – сказал Лоу. – Поступай в консерваторию.

– Я школу не окончил, меня не возьмут.

– Так окончи. Ты губишь свой талант.

– Ну, я не такой умный, как ты. Медицина, философия и все такое. Я просто болтаюсь.

Марк ухмыльнулся и пожал

плечами, словно ему было все равно.

– I’m a loooser [12] , – пропел он, – I’m a loooser!

– Ты мог бы сделать музыкальную карьеру, – сказал Лоу.

12

Я неудачник (англ.), песня «Битлз», вошедшая в альбом Beatles for Sale (1964).

– Ты говоришь совсем как папа, – ответил Марк, и Лоу обиделся. – Я занимаюсь музыкой ради удовольствия. Не ради денег.

Потом они шатались с пластинками по рождественской ярмарке, курили, пили пиво и стреляли по пластмассовым цветам. Было холодно, а возвращаться домой не хотелось. Где-то два плохих уличных музыканта играли «В дуновении ветра» [13] .

– Посмотри на «Битлз», – сказал Лоу. – Они каждую ночь рвали задницы, играя в Рипербане. Еще когда были подростками.

13

Blowin’ In the Wind (1963) – песня Боба Дилана.

– То был период Чака Берри. Тогда они еще не были настоящими «Битлз». Лучшие песни появились позже.

– Потому что они развивались! Никогда не останавливались. А ты…

– Знаешь, в чем секрет битлов? Расширение сознания.

– Я о чем говорю? Если хочешь съехать от папы, надо самому зарабатывать деньги.

– А, я даже не знаю, – ответил Марк, внезапно погружаясь в себя. – Я иногда чувствую себя пакетом, брошенным на улице. Все бессмысленно. Я ошибка в сценарии.

Лоу было больно это слышать. И ему не нравилась роль, которую он сам вынужден был играть. Потому что она давила на него. Любимый сын. Отличник. Умница. На самом деле Лоу шел по пути наименьшего сопротивления. Он изучал медицину не для того, чтобы приносить пользу обществу, а чтобы угодить отцу. И он поехал в западный Берлин не затем, чтобы присоединиться к революционерам, а чтобы избежать службы в армии. Когда в первом семестре на анатомии надо было резать труп, он потерял сознание. По-настоящему его увлекала музыка. Он уже давно проводил больше времени в музыкальных магазинчиках, чем на лекциях. Но не хватало смелости открыто поговорить с отцом. Берлин завел его в тупик, а он был слишком малодушен, чтобы это признать. Марк понимал это и был единственным, кто прощал ему.

– Почему бы нам не создать свою группу? – сказал вдруг Марк. – Ты и я, вдвоем.

Лоу удивился, но идея показалась заманчивой. Вырваться, начать что-то новое. Только теперь, когда Марк выступил с инициативой, Лоу вспомнил отца и его просьбу «вразумить мальчика».

– У меня маловато способностей, – сказал он.

– Не прибедняйся, – возразил Марк.

В этот момент словно из ниоткуда появилась компания кришнаитов, молодые люди неопределенного пола, яркие, шумные, полная противоположность немецкому консерватизму, открытый вызов мещанству.

Харе Кришна, Харе Рама, Харе Харе, Харе Кришна.

Лоу понятия не имел, что это значит, но восхищался, что эти ребята, его ровесники, преодолели страх – они гордились, что сами не такие, как все.

– Слушай, Лоу, я тут подумал, – заявил Марк, – а поехали в Индию.

Лоу не воспринял его слова всерьез. Они ничего не знали об Индии, разве лишь то, что почерпнули из книги Германа Гессе [14] и музыки Джорджа Харрисона. Но сама мысль об Индии затронула в Лоу какую-то струну. Это казалось идеальным выходом из тупика: выбирая между двумя путями, выбрать самый соблазнительный третий путь, путь хиппи – ничего не выбирать и не решать. И сделать это философией. Уйти в свободное плавание. Максимум духа времени, максимум авангарда, максимум утопии.

14

Речь идет о романе «Сиддхартха» (1922).