Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию
Шрифт:
Штепутат растерялся не меньше, когда ему принесли авиапочту от Красной Армии. Такое вообще не разрешается читать, нужно сразу уничтожить, лучше всего сжечь! И не думать об этом.
– Тебе, как служебному лицу, прочитать надо, - заметил дядя Франц.
Ладно, Штепутат прочитал. Потом взял листок двумя пальцами, как будто вытянул его из дерьма, и поспешил с ним в кухню. Сдвинул на плите сковородку с картошкой и предал послание Красной Армии с красиво вьющимися розами огню.
– Представь, если я напишу об этом донесение и отправлю в Дренгфурт. Начнется целый розыск, и в конце концов
Но Йокенен получил не только первый привет от Красной Армии. Дядя Франц вернулся от Штепутата и с хорошей новостью. Через полгода в Йокенен будет электрический свет. Штепутат показал ему письмо из Восточно-прусской электростанции во Фридланде. На Рождество 1944 года в Йокенен придет линия электропередачи. В поместье новый, 1945-й, год начнется уже при электрическом свете, а в остальной деревне свет будет в мае 1945-го. Если ничто не помешает.
Поздним вечером пришла телеграмма из Кенигсберга. Майорша послала разбудить кучера Боровского. Ему было велено запрягать и тут же ехать с экипажем на станцию в Коршен. Поезд из Кенигсберга должен был придти в одиннадцать пятнадцать, но опаздывал и Боровскому пришлось выпить в станционном буфете три кружки жидкого пива, ожидая его. Только после полуночи вагоны с занавешенными окнами вкатили на затемненный вокзал. Боровски стоял у входа на перрон. С серой афишной колонки косо смотрел саботажник, расхититель угля, уставился прямо на него, кучера Боровского, как будто он имел к углю какое-то отношение. А с метрового плаката над перроном тень черного человека предостерегала: "Тихо! Враг подслушивает!" Тени, повсюду тени.
"Народ, страна и вождь - едины!" - было написано на одном из вагонов. Кто-то замазал углем слово "страна" и написал под ним "дерьмо". Из окон высовывались раненые, отпускники и курьеры. Почти никого в штатском.
"Господи, ну и вид у нее", - подумал Боровски, когда из поезда вышла жена старшего лейтенанта. Маленькая бледная женщина была уже не бледной, а скорее серой, тусклой, бесцветной. И казалось, что она стала еще меньше, совсем съежилась. "Ей нужно основательно подкрепиться йокенской едой", подумал Боровски.
– Хорошо, что вы пришли, - сказала она.
Боровски взял ее сумку и понес к коляске. Сумка была такая легкая, как будто в ней было всего лишь полотенце, мыло и зубная щетка.
– Все здоровы в Йокенен?
– спросила она.
Боровски засмеялся: Пока есть борщ и кислая капуста, йокенцы здоровы.
Он предложил ей отдохнуть после дороги. Пусть поспит на заднем сиденье. Перед йокенской мельницей он ее разбудит. Но маленькая бледная женщина и не думала спать. Она села рядом с ним и разговаривала всю дорогу.
– Вы знаете, - сказала она, - Йокенен мне раньше никогда не нравился. Но сейчас я с удовольствием еду к вам в деревню. В Йокенен еще все по-старому, лошади в упряжках, люди, дома. В Йокенен нет войны, нет бомб, нет военной формы. Йокенен это как мирный остров. Вы понимаете, Боровски?
– Да, да, - пробурчал кучер, а про себя подумал: "Господи, да она чуть не плачет".
Глубокой ночью майорша стояла на лестнице замка в ожидании коляски с маленькой бледной женщиной. Она никогда не была особенно близка с хрупкой профессорской
– Не надо плакать, не надо, - шептала майорша.
– Все образуется, все будет хорошо.
Она повела маленькую бледную женщину в охотничью комнату, увешанную лопатистыми лосиными и развесистыми оленьими рогами, страшными клыками кабанов.
– Ты останешься здесь, пока все не кончится. Отдохнешь. Наберешься сил.
Жена ее сына кивала.
– Это невозможно выдержать, мама. Приходят каждую неделю... не говорят ни слова... все перерывают, ищут бумаги, улики.
– Ты знаешь, где он?
– спросила майорша.
Женщина покачала головой.
– Никто не говорит ни слова. Где я только не спрашивала. Иногда мне кажется, что его уже нет в живых.
– Нет, нет, так быстро это не делается, - успокаивала ее майорша.
– Они обязаны сначала устроить процесс. И они ничего не смогут доказать.
– Вполне возможно, что он знал о покушении, но он не участвовал - это точно, - уверяла маленькая бледная женщина.
– С каких пор он против Гитлера?
– С сорок первого года, после нападения на Россию. Он всегда говорил: "Нельзя заключать договоры, а потом нападать на партнера".
– Мне он ничего об этом не говорил, - сказала майорша с упреком.
– Ты должна понимать, мама. Люди здесь у вас такие простые, такие доверчивые. Здесь о таких вещах говорить нельзя. Никто не поймет. Даже отец не понял бы.
В октябре 1944 года в "Окружном бюллетене" был напечатан приказ фюрера. Штепутат прочитал его внимательно, один раз, другой. Он пересчитал мужчин в Йокенен, к которым относился приказ: камергер Микотайт, дорожный обходчик Шубгилла, дядя Франц, трактирщик Виткун и, наконец, он сам, Карл Штепутат. Все немцы мужского пола от шестнадцати до шестидесяти лет. Марте он не сказал о приказе фюрера организовать народное ополчение, чтобы не расстраивать ее зря. Такие дела не делаются в два счета. Еще не были спущены инструкции по выполнению этого приказа. Наверняка есть еще осмотры, врачебные комиссии и, наконец, его прострел.
В тот же день Штепутату позвонила Виткунша и принялась кричать: - Это правда, что все мужчины должны идти на войну?
Штепутат остался невозмутим. Надо подождать. Еще нет никаких инструкций. Посмотрим. Но Виткунша этим не удовлетворилась. Она кричала, что напишет лично фюреру, чтобы тот отдал приказ не трогать йокенского трактирщика. Угрожала, что, если не отпустят ее мужа, станет коммунисткой и уже ничего больше не будет делать для Германии. И вообще, на улице столько молодежи. Почему они забирают только старых?
– Война есть война!
– сказал Штепутат и повесил трубку.
Штепутат оказался прав. Дело с народным ополчением затянулось. Прошел октябрь, а еще ничего не произошло. Тем не менее это была волнующая осень в Йокенен. Как-то в выходные появился грузовик организации "Тодт" и собрал всех мужчин, способных держать лопату. Они поехали рыть окопы на восточной границе Германии.
Восточный вал должен быть воздвигнут до наступления зимы. Таким образом мазур Хайнрих бесплатно оказался на родине еще раз.