Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию
Шрифт:
Он копал вместе со всеми семиметровый противотанковый ров перед крепостью Летцен. Русские Т-34 скатятся туда и перевернутся. Выкопать ров вокруг всего Германского рейха. Превратим Германию в остров. Не отдадим ни пяди земли!
Рытье перекинулось и на Йокенен. Гауляйтер Кох из Кенигсберга решил, что каждая восточно-прусская деревня должна стать крепостью. Так что за дело.
– На самом деле нужно перекопать только что засеянное поле ржи ради каких-то окопов?
– сердито спрашивал дядя Франц.
– Да, нужно, - подтвердил Штепутат и показал ему инструкции: "Подготовка восточно-прусских деревень к обороне будет проверена выездной комиссией до наступления
– Но ведь не нужна же нам траншея на западной стороне, -удивлялся дядя Франц.
– Вокруг всей деревни, - продолжал настаивать Штепутат, показывая пальцем в инструкцию.
– Ты думаешь, кто-нибудь полезет в траншею, если дело пойдет всерьез?
Этого не знал и Штепутат.
– Неужели Германия уже в такой опасности, что им нужно разрывать поля и луга вокруг каждой деревни?
– спросила как-то вечером Марта, когда они ложились в постель.
Штепутат покачал головой.
– В прошлой войне мы отступили раньше времени и оказались за линией фронта. Это не должно повториться. Никто не должен нас упрекнуть, что мы проспали и не подумали обо всем.
Так что рытье окопов началось и в Йокенен. Узнав об этом, Герман созвал на оборонительные работы всю йокенскую детвору. После школы они строем, каждый с лопатой на плече, с песнями шли по Йокенен. Здесь не задавали вопросов, нужны окопы или не нужны, здесь копали! Сначала они ковырялись на лугу Штепутата, создали северный фронт, в сторону Вольфсхагенского леса. Копали и на кладбище, отвели от покойников воду. Потом за мельницей, в парке и наконец на ржаном поле дяди Франца. Посмотрел бы на них фюрер, это был такой энтузиазм!
– Что случилось с детьми?
– поражалась тетя Хедвиг.
– Посмотреть на них, страшно делается.
На обед они поочередно являлись в поместье, к Штепутату и тете Хедвиг. Шли строевым шагом до самых окон кухни, составляли лопаты в пирамиду, как солдатские ружья. Потом в строгом порядке обливались холодной водой под насосом. И никто не дрожал. Потом прием пищи.
– Ешьте, детки, ешьте, - подбадривала йокенскую детвору тетя Хедвиг. Она в растерянности стояла в своей кухне, удивляясь, как изменились дети.
Петер Ашмонайт копал всего один день. На следующий день он объявил себя часовым и полез на иву высматривать вражеских лазутчиков.
– Вы же не можете просто так копать и вдруг оказаться "в жопе". Кто-то должен смотреть.
Он сидел на охапке соломы среди ветвей, надежно скрытый за желтеющими ивовыми листьями, курил время от времени стянутую у матери сигарету, а когда становилось скучно, стрелял из рогатки по воробьям. По большой нужде он слезал с дерева и, чтобы не нюхать собственную вонь, отбегал на некоторое расстояние. По малой нужде он не беспокоился. Между копающими малышами и их сторожевым охранением регулярно сновали связные. Иногда Петер подавал полицейским свистком сигнал тревоги. Тогда головы скрывались в наполовину выкопанных окопах, черенки лопат становились ружьями, в вымышленного врага, подползающего с востока, летели камни. Трескотня пулеметов вспугивала с полей стаи ворон. Мальчики устремлялись в атаку, неслись по бороздам, бросались в грязь, обстреливали комьями земли весь мир, маленький мир деревни Йокенен.
После сражения натаскивали к своей траншее картофельную ботву. Петер, всегда носивший при себе спички, поджигал ее. Все садились вокруг костра и пекли на палочках картошку. При этом они пели песни гитлеровской молодежи.
Траншейный энтузиазм не пощадил и деревенский выгон. Мальчики вырыли поперек выгона зигзагообразную траншею, разделив деревню на северную
– Боже, не могу на это смотреть, - жаловалась Марта.
– Если земля не выдержит, их всех засыплет в этой землянке.
– Пусть дети играют, - сказал Штепутат, и это прозвучало так, как будто он хотел добавить: "Кто знает, как долго еще все будет хорошо?" В середине землянки они поставили проржавевшую ванну и заполнили ее гладкими плоскими камнями, собранными на полях. Это были боеприпасы защитников Йокенен. Когда шел дождь, они сидели в землянке, вырезали из дерева гранаты и примитивные ружья. "Мы двинемся маршем походным..." Октябрь 1944 года.
Только еще ничего не подозревающие дети пылали энтузиазмом.
Ни грохота канонады, ни пулеметного огня. Но именно в этот день, 16 октября 1944 года, началось большое наступление на восточно-прусской границе. От Гумбинен до Роминтенской пущи. Ветер был благоприятный, относил шум стрельбы от границы на восток. Но новость все-таки потихоньку просачивалась: на границе что-то происходит! Впервые в сообщениях вермахта прозвучали немецкие названия населенных мест: Гросвальтерсдорф, Шлосберг, Эйдткунен, Гольдап.
На Ангербургском шоссе появились маленькие возки, медленно ехавшие на запад. Без особой поспешности. Впереди две лохматые лошади, позади корова. По бокам корзины, корыта, жестяные ведра. Под навесом пара мешков овса для лошадей, немного муки для молочного супа детям. Лошадиные попоны, овчины, постели, из которых выглядывают детские головы. Они пришли с той стороны границы, литовцы и белорусы, дружелюбно относившиеся к немцам и теперь боявшиеся возвращения Красной Армии. Завернутая в черный платок матка, мужчина с закрученной бородкой, множество детей, бегущих босиком рядом с повозкой - в это время было еще достаточно тепло. Они никому не мешали. Выпускали своих коров и лошадей пастись в дорожном кювете, варили на открытом огне молочный суп, выкапывали из земли несколько картошин. Ночевали в полевых сараях или конюшнях, на следующее утро спокойно собирались в дальнейший путь. Неторопливое, как бы задумчивое бегство. Светлая, сухая осень.
Двадцатого октября танковые колонны 11-й русской гвардейской армии достигли пункта Неммерсдорф на реке Ангерапп. Это было уже километров на сорок вглубь восточно-прусской земли и уже не так далеко от логова, в котором в те дни еще пребывал волк.
– Мне, пожалуй, надо домой, мастер, - сказал Штепутату мазур Хайнрих, а когда Хайнрих собирался домой - это был плохой знак.
– Там ты будешь еще ближе к границе, чем здесь, - пытался отговорить его Штепутат. Но все было бесполезно. Хайнрих уложил свои вещи. Узнал, когда отправляется автобус на Коршен.. Но тут на выручку Штепутату пришло сообщение вермахта: фланговый удар парашютно-танкового корпуса "Герман Геринг" отсек русских, прорвавшихся у Неммерсдорфа.