Йольские забавы
Шрифт:
— Бешеный совсем перед дракой, — улыбаясь, сказала Мария вполголоса. И очень верно уловила его настрой. Только не перед дракой, но этого он ей не рассказывал и рассказывать не собирался.
— А тебе нравится, — уверенно ответил Кайлен и жадно куснул ее в шею. Мария выразительным стоном подтвердила, что нравится, даже очень.
«Платье бы не порвать… — подумал Кайлен той частью своего сознания, которая была то ли слишком человеческой, то ли слишком летней, и пока еще беспокоилась о том, что у Марии в этом доме нет запасной одежды. — Да кой курац?! Кто вообще сдерживается в праздник?.. Уж точно не тот, кто готовится к ритуалу!» — немедля возмутилась
В самом деле, кто сдерживается в праздник?.. Он дернул, разрывая с громким треском, стороны ткань сперва платья, а потом сорочки и с наслаждением припал губами к обнаженной коже.
— Бешеный, — шепотом повторила Мария, суматошно скользя ладонями по его волосам и плечам.
«Не дойдем мы в этот раз до кровати… Позже, может…» — подумал Кайлен, потратив на это ценное открытие все жалкие остатки связных мыслей. А потом позволил полностью затопить себя густой темной горячей волне, которая так хотела выплеснуться, выразиться наружу.
В этом было что-то алхимическое… или кузнечное… или вулканическое… В том, как черная, тяжелая, почти недвижимая энергия раскалялась докрасна и изливалась вовне, отливаясь в более высокую материю… в прочный острый клинок… в застывшие куски обсидиана, наконечники стрел жителей холмов… В этом заключалось колдовство середины зимы. В этом была сила зимнего двора, дикая и сокрушительная, острая и звенящая.
У эс ши все происходило не так, как у людей: люди, собирая яркие впечатления, напитывались колдовством как водой, которую черпают горстями из ручья. Жители холмов были берегами этого ручья, камнями на дне, травами на берегу, сквозь которые он тек, стремительно перекатываясь на порогах. А на пике ритуала — самим ручьем, струящимся потоком.
Кайлен сейчас стал зимней ночью и огнем, пылающим среди нее, ледяной тьмой и белым снегом, укрывающим ждущие весны семена, вьюгой и нестерпимо ярким солнцем морозного полдня. Уж точно не слишком летним, совсем не летним. И ему было очень нужно ощутить эту энергию сегодня, чтобы завтра она могла легче раскрыться в полную силу. Хоть он и готов был пожертвовать этим буквально десять минут тому назад, ради Марии и Горана. Может, и зря… Может, они и были правы… Сейчас он точно ничем не стал бы жертвовать: его несло течением к вершине зимнего ритуала, искрящейся, как заснеженные пики Сарматских гор.
Проснулся он рано: еще стояла кромешная темень, и решительно невозможно было определить, четыре ночи за окном или семь утра. Кайлен чувствовал себя выспавшимся, но после того, что они вчера с Марией учинили, это тоже ничего не значило. От него сейчас можно было запросто запитать электричеством всю деревню и, может, еще и на соседнюю бы осталось. Так что он и часа за три мог бы выспаться, пожалуй.
Кайлен сосредоточился на собственных ощущениях и вынужден был признать, что Мария и впрямь оказалась права, на пару с Гораном. Этого чистого, ясного и острого, будто бритва, состояния чувств и мыслей можно было достичь только тем восхитительным ночным безумием. И оно, это состояние, было Кайлену сейчас решительно необходимо. А он решил сыграть в жертвенного йольского козлика не только сегодня, но и накануне. Не только себе, но и всему задуманному делу во вред. При том, что его об этом никто не просил — ни Горан, ни Мария, ни, уж тем более, все остальные. И он даже сам не заметил сперва, что происходит, пока носом не ткнули.
«И правда дурень», —
— Спасибо, моя хорошая… — тихо сказал он, а потом выскользнул из-под одеяла и пошел подбирать свой оставшийся у двери жилет, чтобы достать из него часы и все-таки выяснить, сколько сейчас времени.
Часы показывали половину восьмого, что вполне соответствовало тому, насколько успел за ночь выстыть дом. Кайлен сейчас, конечно, и мерз еще меньше, чем обычно, но почел за лучшее одеться. Нивен ему не просто так жаропонижающее в саквояж сунул, а нынешняя высокая устойчивость ко всему могла сыграть очень коварную шутку с тремя четвертями человеческой природы. Сперва тебе почти не будет холодно, а потом с воспалением легких свалишься. Берта тоже не то чтобы зря за него волновалась, когда он в метель ночью шлялся. Кайлену, разве что, и впрямь замерзнуть насмерть практически не грозило, в отличие от людей.
Одевшись, он растопил печку под мерный храп Шандора из угла. «Сам себя он, значит, громкими звуками не будит», — ворчливо подумал Кайлен, вороша кочергой поленья. Когда они наполовину прогорели и огонь утих, он отправился к бабке Андре. Во-первых, целую одежду для Марии взять, во-вторых, обрести пресловутый «кохфей», который бабка не любила, а вот Ионел пил с удовольствием.
Он наверняка проснулся уже. Как раз кофе попьют и обратно пойдут, еще завтрак на всех заодно захватят. Горан обещал управиться с работой примерно к одиннадцати, времени еще навалом свободного. Если, конечно, новые покойники не появятся. Не в деревне — так у лесорубов. Их-то ритуал не защищал, а претензий к ним у вилы тоже было много.
Мрачное пророчество Кайлена сбылось около десяти утра. Точнее, к этому времени Думитру с вырубки доехал, чтобы сообщить, что оно сбылось еще ночью. Пропали сразу двое: Космин, тот самый бородач, который с Василем спорил, и еще один лесоруб, по имени Йоргу. По одиночке из дома затемно они выходить не решались, так что вышли вдвоем, по нужде, и вместе пропали. Йоргу с утра нашли у дверей, растерзанного так же, как Сорин и Матей. А Космина так и не нашли, хотя поутру обшарили лес вокруг дома и даже на вырубку сходили.
— Снег ночью совсем редкий был, — сказал Кайлен, выслушав Думитру. — Все следы должно быть видно. Я сейчас к Горану схожу узнаю, как у него дело движется, а потом съездим глянем. Это нам поможет.
— Опять на вашей проклятой самоходной машине? — недовольно скривившись, спросил Фаркаш.
— А я надеялся, ты к ней привык уже, — усмехнулся Кайлен.
— Никогда я к ней не привыкну.
— Ну, что поделать, времени у нас мало, в лес нужно будет дотемна успеть, так что придется тебе снова страдать, — разочаровал его Кайлен и, не откладывая, направился к Горану. Потому что времени и впрямь было не так много.
Он издалека услышал, что в кузнице еще вовсю кипит работа. Которую Горан, впрочем, с приходом Кайлена почти сразу прервал.
— Успеваешь? — коротко поинтересовался Кайлен.
Кузнец кивнул:
— Последний доделываю. А на готовые можете прямо сейчас посмотреть. — Он сгреб два лежащих на верстаке амулета огромной ладонью и протянул Кайлену.
Перчатки Кайлен предусмотрительно не снял: на него сейчас, конечно, даже лежащий у стены булыжник действовал слабо, но если можно было не трогать холодное железо голыми руками, лучше было этого не делать.