Йольские забавы
Шрифт:
Кайлен оборвал лекцию на полуслове, одновременно с Фаркашем резко обернувшись вправо, где вдалеке между деревьев мелькнула большая бледная тень. И тут же исчезла, будто не было ее. «А-а-а-ах-х-х!» — пронеслось по макушкам деревьев, качнувшимся под неизвестно откуда взявшимся порывом ветра.
— Ты ее разглядеть успел? — спросил Кайлен.
— Немного. Платье белое длинное, волосы тоже длинные, все развевается, не поймешь, где платье, где волосы… И лицо не разобрал.
— Это все не важно, — Кайлен напряженно нахмурил брови. — Существенно не то, что у нее было, а то, чего у нее не было.
— И чего же у нее не было? — нетерпеливо спросил Шандор.
—
Больше всего Кайлену хотелось ворваться в дом к лесорубам, схватить этого засранца Василя за грудки и хорошенько трясти, пока не перестанет из себя первого скептика на деревне корчить. А может даже приложить его пару раз спиной об стену, как Сорина об дерево. Но заниматься в таком душевном смятении хоть чем-то, связанным с расследованием, было исключительно вредно. Так что Кайлен прошел мимо дома, злобно уселся в самоходку и не менее злобно поехал обратно в деревню, надеясь, что по дороге немного успокоится и с Гораном сможет переговорить уже в более вменяемом состоянии.
— Вы его не сглазьте только, как Мунтяну, — громко, чтобы перекрыть шум мотора, сказал Шандор.
— Мунтяну не врал, он был честный говнюк, от души, — мрачно буркнул Кайлен. — Так что Василя я, пожалуй, не сглажу, а сразу прокляну.
Сержант полиции Кронебурга Мунтяну действительно был совершенно искренним скептиком. И не забывал высказывать свой скептицизм самым хамским образом при всяком удобном случае, за что в конечном счете и поплатился. Если шутишь про ведьмовские подклады при колдунах, тебе вполне могут пожелать таким обзавестись, чтобы на себе понял, про что шутишь. И, поскольку пожелания колдунов имеют силу, у тебя вскоре обнаружится влюбленная в тебя по уши троюродная сестрица, которая приподнесет тебе в подарок цепочку для карманных часов, предварительно сотворив на ней приворот на крови. Кривоватый, но вполне действующий.
Первую неделю сержант Мунтяну сгорал от пылкой страсти незаметно для коллег. Ко второй неделе начал регулярно делиться впечатлениями о девице, занявшей все его мысли, с другими полицейскими. А к третьей — сочинять отвратительно пошлые любовные стишки, и ровно в этот момент капитан Фаркаш наконец заподозрил неладное.
Кайлен, к которому тот прибежал возмущаться, потребовал дать ему зачесть плоды литературных потуг Мунтяну, очень сильно смеялся и предлагал все так и оставить, чтобы наслаждаться творчеством сержанта и дальше. Не всерьез, конечно: дальнейшее развитие событий вполне грозило клиникой для душевнобольных, а по-настоящему дурного он сержанту не желал. Так что Кайлен явился в участок, разговорил Мунтяну насчет объекта его страстных вожделений, заполучил часы в руки, когда тот начал хвастаться подарком, и снял приворот прямо на глазах у сержанта.
Кайлен не стал слишком уж сильно выпендриваться, изображая сложные ритуальные действия, как он обычно делал, чтобы скрывать настоящее колдовство. Только немного, чтобы Пакт не нарушать: ему очень хотелось, чтобы Мунтяну полюбовался, как выглядит магия на самом деле. Зачастую — очень просто и незаметно, ровно поэтому сержант ее и не замечал никогда.
На прощание Кайлен посоветовал надрать юной особе уши, чтобы приворотами не баловалась. Вняли или нет его совету Мунтяну и родители девицы, он не выяснял. Однако был совершенно уверен, что с кузиной сержант поговорил и что-то из этого разговора вынес, поскольку все шуточки и ворчание насчет колдовства с тех пор прекратились, будто их и не было никогда.
Однако Мунтяну Кайлена просто раздражал, а вот на Василя он сейчас
Он сразу не уличил Василя во вранье исключительно потому, что нежелание говорить про вилу у того было совершенно искренним и очень сильным. Но, сопоставив факты, Кайлен наконец заметил под напускным возмущением страх. И все понял. Крыльев в доме лесорубов, впрочем, не было. Даже если их сам Василь забрал, он мог решить, что прятать их там — неудачная идея, и отдать кому-нибудь на хранение. Матея вила задрала возле самой околицы, а если бы крылья остались в лесу, она бы к деревне просто не пошла. Так что крылья были там, у кого-то из оставшейся в живых пятерки: будь они у покойников, уже вернулись бы к хозяйке. Ровно поэтому вила убивала в первую очередь не лесорубов, а тех, кто к ним из деревни шлялся. Хотя все двенадцать человек с вырубки тоже были прямыми кандидатами в окровавленные трупы, хотя бы из-за спиленного дерева.
— Что ты из небесного железа делал? — с порога спросил Кайлен, вбежав в кузницу. Успокоиться по дороге до деревни он, конечно, успел, но не очень сильно.
— Амулет… — озадаченно нахмурившись, ответил Горан. — И нож еще.
— Кому нож продал?
— Никому я его не продавал, тут у меня лежит.
— Показывай!
Горан, хмурясь все сильнее, достал с полки деревянную шкатулку, откинул крышку, развернул лежащую внутри тряпицу и громко воскликнул:
— Jебем ти крваво!
— Украли? — спросил Кайлен, ощущая огромное внутреннее облегчение.
— Я и не заметил даже! Я ж на него не гляжу каждый день, как на ярмарке, лежит себе и лежит…
— Ты не представляешь, как я сейчас рад, — выдохнул Кайлен и плюхнулся на все ту же, облюбованную им в прошлый раз табуреточку.
— Чему?! — воскликнул совсем уж ошарашенный Горан.
— Тому, что ты ко всему, что тут творится, никакого отношения не имеешь, кроме случайного, — охотно пояснил Кайлен. — Мне бы очень не хотелось Марию расстраивать. Да и ты мне нравишься.
Глава 7
— Мы могли бы стать отличными иллюстрациями для памфлета о вреде пьянства, — сообщил Кайлен, выслушав подробный рассказ Горана. — Первым поставим меня, который предчувствий вовремя не опознает, вторым — тебя, который о ритуальных ножах треплется где попало, а третьим — Сорина, он вообще умер. Будем усугублять с каждой страницей.
— И чего вы там не опознали? — тут же заинтересовался Горан.
— Что Мария замуж соберется. Способность к предсказаниям — она никуда не девается, даже если выпить на спор больше, чем в тебя в принципе влезать должно. Но вот способность осознавать, что именно ты напредсказывал, пропадает напрочь.
— Способность осознавать, о чем помолчать бы лучше, тоже, — скривившись, ответил Горан.
История эта случилась с ним недели три назад, как раз вскоре после того, как он свой волшебный булыжник в лесу нашел и немедля взялся с ним экспериментировать. Кто ж такую находку в сторону откладывает добровольно? Любой нормальный человек, а также и нечеловек, сделал бы ровно то же самое, что и Горан: первым делом с горящими глазами принялся ковать амулет. А потом, когда первый эксперимент удался, взялся за нож и еще три дня с ним возился, доводя до совершенства.