Йольские забавы
Шрифт:
— И на такие дела тоже всегда соглашается, — наблюдательно отметил Ионел.
Перед своими подчиненными в полиции капитан Фаркаш старательно делал вид, что ни во что сверхъестественное не верит и начинать не собирается. Но перед Ионелом изображать что-то в этом роде было крайне неудобно, так что Шандор и не пытался. Ионел полагал, что капитан робеет показывать свой интерес к колдовству полицейским. На самом деле Шандор просто считал, что если Ионел вдруг узнает больше, чем следует — сразу подпишет Пакт, не сходя с места, да и все.
То есть, никакой проблемы в этой ситуации для него вовсе не существовало. Она существовала только для Кайлена,
Собрался Шандор быстрее Кайлена, потому что ванну не принимал и потому что собирали его сразу в шесть рук: на помощь пришли жена и старшая дочь — девица, уже вошедшая в тот возраст, в котором на нее можно было с удовольствием засматриваться как на женщину. Правда, Кайлен за это немедля удостаивался очень недовольных взглядов Шандора. Впрочем, на ее мать тоже до сих пор вполне можно было засматриваться, невзирая на то, что у нее имелось трое взрослых детей.
София Фаркаш не была оборотнем и в ее жилах не текла кровь народа холмов, она была человеком, подпактной ведьмой, но выглядела для своих лет и семейного положения прекрасно. Скорее статная, чем стройная, по-румельски смуглая, с темными, почти черными волосами, но с зелеными глазами, с крупными, но гармоничными чертами лица. Взглянешь на нее — и сразу понимаешь, почему Шандор в холмах вовсе ни на кого внимания не обращает. Зачем, когда дома такое сокровище ждет?
Он бы наверняка жену с собой на все праздники брал, если бы она сама не отказывалась: София считала, что такие способы празднования, как в холмах, предназначены, в первую очередь, для молодых. А ей, почтенной матери семейства, следует праздновать приготовлением пирогов, как положено. И если она будет по праздникам с мужем бегать, то пироги поставить не успеет, что решительно никуда не годится.
Кайлен задумчиво наблюдал, как она хлопочет вокруг мужа. Как докладывает ему с собой еще какой-то снеди, помимо пирогов, которых, разумеется, вчера наготовила целую гору. Как проверяет, не забыл ли он чего важного с собой взять. Как обнимает и целует его на прощание. И с каждой минутой все яснее вспоминал, куда же у него вчера подевалось праздничное настроение и почему.
Йоль и Йольтайд были временем помолвок. Женились на осеннее Равноденствие, а сватались — среди зимы. И в холмах — раньше, чем у людей, потому что и праздновать начинали раньше.
Эс ши, разумеется, тоже вступали в брак, их «похабные» привычки этому ничуть не противоречили, скорее наоборот. София Фаркаш была хорошей ведьмой и понимала все совершенно правильно: и дикие оргии, и домашние пироги в равной степени составляли плодородие и были его неотъемлемыми частями. Впрочем, на праздники в холмах о своих помолвках объявляли и оборотни, и подпактные колдуны: это было слишком хорошим ритуалом, чтобы упускать такую возможность. Но сами жители холмов — в первую очередь, хотя заключали браки они, в силу своей долгой жизни, намного позже людей.
Для человека Кайлен с семейной жизнью безнадежно опоздал: к его тридцати пяти уже положено было иметь не только жену, но и двух-трех
Меньше всего на свете Кайлену хотелось, чтобы с ним произошло то, что произошло с его родителями. А точнее, с его матушкой, потому как, случись подобное, Кайлен оказался бы именно на ее месте. Мелин Неманич очень любила мужа и всегда знала, что рано или поздно ей придется пережить его смерть.
Любой человек, даже не обладающий колдовским даром, мог, оставшись в холмах, прожить сколь угодно долго. Но ни один человек, будь он даже один из сильнейших подпактных колдунов Семиграда, как Неманич-старший, не мог из холмов выйти, когда заканчивался срок его жизни. В этом легенды не врали: всякий человек, вновь оказавшись среди людей через двести или триста лет, мгновенно умер бы от старости. Это они с матушкой, полукровки, могли сколько угодно уходить в холмы и выходить из них, заново молодея каждый раз. А отец не мог.
Лука Неманич слишком ценил свою свободу и слишком любил свою липовскую родину, чтобы расстаться с тем и другим навсегда. И в холмы уходить отказался даже в минуту тяжелой смертельной болезни. Кайлен на него за это никогда не сердился и не обижался, он прекрасно понимал. Но оказаться на месте матушки не хотел бы ни за что. И точно так же не хотел бы жить в холмах, если бы его жена оказалась из эс ши: он любил жить наверху, среди людей, не меньше, а может, и больше отца.
По всему выходило, что Кайлену следует искать отношений с такими же полукровками, как он сам. Но выбирать себе женщину подобным образом казалось ему дикостью: выходи за меня замуж, потому что все остальные мои любовницы — что человеческие, что нечеловеческие — мне для брака не годятся. Это выглядело как бред. Да, собственно, им и было.
Посему, задумавшись вчера ночью о браке, Кайлен, во-первых, осознал глубочайшую безнадежность своего положения, а во-вторых, в очередной раз ощутил, как иногда тяжело быть полукровкой, который нигде не свой: ни в холмах, ни среди людей. Последнее ощущение и лишило его праздничного настроения напрочь и заставило сбежать домой, в единственное место, где, по его собственным ощущениям, он все-таки был своим полностью. Хотя бы для парочки живых существ, собственной экономки и Мариуса. Насчет Нивена он уже не был так уверен: что на уме у корриганов, не всегда могли понять даже жители холмов.
Вспомнилось это все Кайлену совершенно некстати: ехать на самоходке в горы среди зимы в таком меланхолическом расположении духа было развлечением так себе. Поэтому он всю дорогу старательно отвлекался, переругиваясь с ворчащим Шандором сквозь громкое тарахтение мотора. Когда они доедут, настроение вряд ли станет праздничным, но точно будет немного получше: там, в конце концов, Мария, она всегда делает настроение лучше.
Доехали они хорошо и быстро: все жители окрестных деревень спозаранку устремились в город на ярмарку и успели раскатать дорогу после снегопада своими повозками. Так что Кайлен зря волновался… а может, хорошо на Фаркаша отвлекся. В любом случае, спустя всего каких-то полчаса они уже выбирались из самоходки на окраине деревни: ведьмы и колдуны всегда жили у околицы, а то и за ней, и бабка Андра не была исключением.