Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– Тогда вы ничем не будете отличаться от уголовника, - непреклонно заявил Игорь.
– Разве?
– приподнял брови Фридрих.
– По-вашему, нет никакой разницы между бандитом, стреляющим в честного гражданина, и полицейским, стреляющим в бандита?
– Это передергивание, - тут же заявил Игорь.
– В чем же оно состоит?
Игорь замялся, но Эдик пришел ему на помощь:
– Полицейский стреляет, чтобы предотвратить преступление, или чтобы помешать преступнику скрыться. Если тот уже арестован, полицейский не имеет права в него
– А бандит убивает жертву и тогда, когда она лишена возможности к бегству, - заметил Фридрих.
– И уж, само собой, она не затевает никаких преступлений. У бандита есть право на адвоката, на апелляцию, даже на амнистию - жертва же всего этого лишена... Но хорошо, значит, право арестовать бандита, отнять у него священное право на свободу, вы признаете. Почему, в таком случае, нельзя отнять у него жизнь, если он отнял чужую? И, кстати, предотвратить тем самым все преступления, которые он совершит в будущем - процент рецидива по тяжким преступлениям весьма велик, это вам подтвердит американская статистика. Более того, по-вашему, его даже нельзя заставить работать! Он должен жить в тюрьме на всем готовом за счет денег налогоплательщиков, в том числе - своих жертв и их близких! Разве это справедливо?
– Права человека выше справедливости! Это во всём нормальном мире так!
– запальчиво выкрикнула толстая в розовом.
Фридрих с удовлетворением отметил, что по крайней мере двое присутствующих посмотрели на нее как на идиотку. Причем одной из двоих была Марта.
– И вообще, преступник еще может исправиться, - торопливо вклинился Эдик, не давая Власову прокомментировать последний тезис.
– Да, иногда может, - согласился Фридрих.
– Я знаю случаи, когда людей исправляли труд и дисциплина. Но не знаю ни одного, когда это делало бездельное паразитическое существование.
– Далеко не все, кто попадает за колючую проволоку, действительно преступники, - Эдик в очередной раз вбросил новый тезис, не ответив на предыдущий.
– Не говоря уже о банальных судебных ошибках...
– А почему - "не говоря"?
– перебил Власов.
– Да, от судебных ошибок страдают невинные. В том числе и гибнут. От автомобильных аварий они страдают и гибнут на порядки больше. Значит ли это, что надо отменить автомобили? И вообще любой транспорт... упав с лошади, тоже можно убиться, знаете ли.
– Если ошибка вскроется, невинно заключенного можно освободить, но невинно казненному нельзя вернуть жизнь!
– подала голос Франциска.
– А что, невинно осужденному можно вернуть годы, проведенные в заключении?
– парировал Власов. Он мог бы взглядом поставить ее на место, но не стал этого делать: пусть ведет себя естественно. Тем более что он, в отличие от кое-кого из присутствующих, отнюдь не боялся аргументов противника.
– И не будем, опять-таки, забывать о соотношении невинных к виновным и о последствиях выхода виновных на свободу.
– Я не закончил, - напомнил Эдик.
– Не считая невинно осужденных, в лагерях немало
– А кто определяет суть, если не закон?
– Международные правовые нормы, - Эдик вновь вернулся к терпеливому учительскому тону.
– То есть все дело в том, что российским и германским законам вы предпочитаете атлантистские, - кивнул Фридрих.
– Да, предпочитаем. Потому что законы демократических стран более гуманны.
– Гуманны по отношению к преступникам или по отношению к их жертвам?
– Послушайте, если вы будете все время перебивать...
– Эдик уже не скрывал своего раздражения.
– Хорошо, хорошо, - смиренно согласился Власов.
– Закончите свою мысль. Так кто же не должен сидеть в нацистской тюрьме, но, тем не менее, там сидит?
– Во-первых, осужденные за их идеи, - принялся перечислять Эдик.
– За любые?
– уточнил Фридрих.
– Я не имею в виду, разумеется, идеи сторонников демократии. Но если человек, например, большевик, или идейный сторонник исламского терроризма? Его - тоже нельзя?
– Тоже, - непреклонно кивнул Эдик.
– Если человек - мусульманский экстремист, это, конечно, плохо. Но судить его надо за то, что он бомбу взорвал, а не за то, что он мусульманский экстремист. Пока не взорвал - судить не за что.
– Ясно, - тоном примерного ученика ответил Власов.
– Значит, полицейский не должен стрелять в бандита, чтобы предотвратить убийство. Он должен дождаться, пока тот убьет невинного человека. Кстати, за вождение машины в пьяном виде тоже нельзя карать? Надо обязательно дождаться, пока они кого-нибудь собьют? В Штатах, насколько я знаю, пьяных водителей наказывают, и довольно сурово.
– Это некорректная аналогия, - торопливо возразил Эдик.
– Почему?
– невинно спросил Власов.
– Вы сами это прекрасно понимаете!
– взорвался плешивый, не найдя более подходящего аргумента.
– Есть такая вещь, как презумпция невиновности, - наставительно изрекла толстая в розовом. Судя по выражению её лица, она припоминала чьи-то слова - или, может быть, статью в любимой газете.
– А если по-вашему рассуждать, так надо, значит, убивать всякого, кто может преступление совершить. Тогда давайте убивать всех прямо при рождении! Так, что-ли?
– она откинулась на стуле, донельзя довольная собой.
– Вероятность, что преступление совершит его идейный сторонник, гораздо выше, чем что его совершит средний человек, - заметил Власов, слегка споткнувшись на конструкции "чем что".
– Разумеется, обычный человек тоже способен на убийство или ограбление. Но его взгляды не вынуждают его убивать или грабить. Принимая же идеологию, которая ради своего торжества прямо требует убийств и грабежей, он или сам станет грабителем и убийцей, либо, как минимум, будет одобрять и поощрять убийства и грабежи, совершаемые сторонниками разделяемой им идеологии. Разве не так?