Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– То есть, - Эдику, похоже, пришла в голову какая-то идея, - вы хотите сказать, что следует наказывать всех тех, чьи идеи прямо подталкивают их на преступления?
– Во всяком случае, это было бы логично, - осторожно заметил Власов.
– Вот мы и говорим, что нацизм - это преступная идеология. Она, по вашим же словам, заставляет совершать или одобрять преступления. Например, детоубийства. Или выселение так называемых неарийских народов.
– Вот именно!
– выкрикнула тощая девица. Остальные одобрительно зашумели.
– Ну уж нет, - возразил
– Давайте называть вещи своими именами. Вы же не хотите сказать, что злые нацисты убивают чьих-то детей просто для того, чтобы доставить горе их родителям? Они ведь, кажется, приводят какие-то аргументы в защиту подобной практики? Они вам знакомы, эти аргументы?
– Я вам уже говорила, - неожиданно возвысила голос Франциска, - никакие... слышите, никакие!.. рациональные соображения не могут оправдать машину детоубийства. Я даже не говорю о муках убиваемых детей, у которых отнимают жизнь ради отвлечённых догм евгеники! Но ещё есть страдания родителей. Мать, ребёнку которой угрожает опасность... у которого отнимают её малютку, её кровиночку, чтобы лишить жизни... да она готова отдать собственную жизнь, чтобы только защитить его!
– она обвела взглядом аудиторию.
"Нехитрый манёвр" - подумал Власов. Похоже, госпожа Галле искала случая лишний раз намекнуть аудитории на то, что её недостаточно впечатляющее выступление накануне было продиктовано страхом за сына.
– Да, - согласился он, - родители таких детей страдают. Но ещё больше они страдали бы, если бы ребёнок остался жив. Вы знаете, что это такое - жить с умственно неполноценным, содержать его, заботиться о нём, терпеть его? Или, в случае неизлечимых болезней - каждый день смотреть на то, как вашего ребёнка покидает жизнь, капля за каплей? Что может быть хуже этой пытки? А ведь это может продолжаться годами. За это время родители, если они здоровы, могли бы завести новых детей - или же сознательно отказаться от продолжения рода, если они больны. А если такой ребенок переживет своих родителей, кто будет заботиться о нем после их смерти?
– Стоп-стоп-стоп!
– выставил ладонь вперёд Эдик.
– Давайте не будем здесь рассуждать о том, что чувствуют умирающие. Вы, кажется, задали вопрос о том, кто не должен сидеть в тюрьме. Может быть, сначала выслушаете ответ?
– Да, разумеется, продолжайте, - тут же отступил Фридрих на прежние позиции.
– Мне очень интересно, - добавил он, не лукавя: ему и в самом деле было интересно.
– Вторая категория преступно осужденных - за половую ориентацию, - продолжил Эдик. (Вчерашняя передача избавила Фридриха от необходимости спрашивать, включает ли он в это число и педофилов).
– А также проституцию и порнографию. Пользоваться или нет соответствующими услугами - личный выбор каждого. Государству не место в постелях своих граждан.
– Вам известна статистика о прямой связи между доступностью порнографии и числом преступлений на сексуальной почве?
– осведомился Власов.
– Американская статистика, между прочим. В частности, исследование доктора Курта...
– Есть ложь, большая ложь и
– Девяноста процентов умерших от рака ели огурцы.
– Да, но у тех, кто огурцы все-таки не ел, рак встречается ничуть не реже, - спокойно пояснил Фридрих.
– С порнографией же картина совершенно иная.
– Ну давайте судить за продажу вилок, раз вилкой тоже можно убить!
– воскликнул Эдик.
– Можно, - снова согласился Власов.
– Но вилка не провоцирует преступных желаний. В отличие от порнографии. За продажу наркотиков вы тоже предлагаете не наказывать?
– этот вопрос он задал с умыслом.
– Наркотики должны быть легализованы!
– воскликнул лохматый с амулетами. Анатомию колена своей соседки он, похоже, уже изучил в подробностях - во всяком случае, руку оттуда убрал.
– Во всяком случае, легкие, - дипломатично заметил Эдик.
– И уж, конечно, нельзя наказывать за их потребление. Это - личное дело каждого, как относиться к своему здоровью. Пока он никого не убил и не ограбил...
Фридриха подмывало еще раз спросить Эдика насчет пьяных водителей и посмотреть, хватит ли у того наглости и теперь назвать аналогию некорректной. Но вместо этого он поинтересовался:
– Значит, если бы продажа наркотиков была легализована, член демдвижения мог бы этим заниматься?
Эдик слегка замешкался, но Игорь ответил с вызовом: - А почему член демдвижения не может участвовать в легальном бизнесе?
– (Американское словечко резануло Фридриху слух).
– Вот, например, фабриканты спиртного становятся солидными, уважаемыми людьми. ("К великому сожалению", - подумал Власов). Если, конечно, выпускают качественный продукт.
– Хорошо, - кивнул Фридрих.
– Значит, наркоман тоже может быть членом демдвижения?
– А почему бы и...
– снова начал Игорь, но его перебила Ирина:
– Игорь, сам подумай. Даже в случае легализации, на что способен наркоман ради дозы...
– Мы не должны отказывать гражданам в гражданских правах лишь на том основании, что они употребляют психоактивные вещества, - упорно настаивал Игорь.
– В том числе в праве на политическую жизнь. Иначе, повторяю, мы должны будем ввести для членов партии сухой закон - он хотел что-то еще добавить, но умолк. Продолжение, однако, угадывалось весьма отчетливо: "много ли нас тогда останется?"
– То есть в партийных программах этот пункт не отражен?
– уточнил Фридрих.
– Транснациональные радикалы требуют легализации наркотиков!
– упрямо повторил лохматый. Прочие не были столь решительны.
– В общем, да, - признал Эдик, - в явном виде это обычно не прописано. Хотя... думаю, вопрос решался бы индивидуально.
– Понятно, - кивнул Фридрих.
– То есть вы не против наркомании и наркоторговли, не против того, чтобы число наркоманов росло - ведь всякое предприятие, в том числе и легальное, заинтересовано в расширении рынка - но при этом не очень бы хотели, чтобы наркоманами становились ваши люди?