Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– На этот раз правильно, - заметил Михаил.
– Вы, Миша, впервые услышали эту цитату от меня!
– не удержался Гельман.
– И не вам...
– Не спорю, от вас, - ответил Михаил.
– Но точный текст вы заучили, скажем так, не сразу. На прошлой конференции, во всяком случае...
– Да, куда вас опять не позвали, - Гельман выделил слово "опять".
– Наверное, я был недостоин столь высокой чести, - пожал плечами Михаил.
– Ничего, выступим на следующей... У меня как раз готова небольшая статья, её и зачитаю.
– О величии русского народа?
– Галерейщик постарался вложить в голос столько иронии, что
– Нет, не об этом. О причинах распада Райхсраума, - серьёзно ответил рыжий.
– Именно так?
– Власов с удивлением взглянул на молодого человека.
– Вы уверены, что Райхсраум распадётся?
– В общем-то да, - не смущаясь, заявил Михаил.
– Правую руку на отсечение не дам, но это очень вероятно. Если хотите, могу показать черновой вариант... Да, кстати. Раз уж Мюрат Александрович не потрудился меня представить... Меня зовут Михаил Харитонов. Студент. Русский.
– Можно проще - русский студент, - усмехнулся Власов.
– Я имел в виду как раз противоположное, - не совсем понятно ответил Михаил, и тут же пояснил: - Русский студент - это такой типаж из Достоевского. Вот уж на кого...
– ...вы очень похожи, Михаил, - встрял Гельман. Похоже, он взял себя в руки.
– Вот кстати. Русская литература. Как я уже говорил, замечательная вещь. Но она вся посвящена этой самой теме. Подробно и детально описывает именно эту неспособность русских управлять хоть чем-нибудь, включая собственную жизнь. Идеальный русский - это Обломов. Обычно фигуру Обломова воспринимают как символ обычной лени, неги, ничегонеделания. Это не так. Обломов является совершенно иным типом, а именно, человеком, не способным ни к какой внутренней организации, не говоря уже о внешней. Это, конечно, крайний случай - но организационная бездарность русских является практически тотальной... Именно поэтому русскими всегда управляли, управляют и будут управлять инородцы, - Гельман повысил голос, так что на него даже стали оглядываться от соседних столиков. Похоже, он набрался уже так основательно, что не контролировал себя.
– Дойчи, юде, даже кавказцы, то есть любые народы, способные к управленческой деятельности. Когда же русские берутся за задачи управления сами, то...
– он громко икнул. Кажется, это сбило его с мысли; он дотронулся до опустошенного бокала и вновь стал беспомощно озираться.
– Мне нужно...
– Кажется, вам уже хватит, - заметил Власов, полагая, что Гельман опять ищет спиртное.
Тот посморел на Фридриха в упор. Глаза галерейщика были мутные, больные.
– Н-нет...
– пробормотал он, справляясь с языком, вдруг отказавшимся повиноваться.
– Нужно в... Пожалуйста, - отчётливо сказал он, - проводите меня.
Фридрих вздохнул. Ему было понятно, куда нужно Мюрату. Но ему не хотелось помогать неприятному человеку. Хотя...
– решил он, - может быть, тот всё-таки хочет что-то сказать ему? Правда, в таком состоянии... Или это спектакль? Хотя нет, насколько Власов разбирался в людях - Гельман и в самом деле был не в форме.
– Хорошо, - принял он решение.
– Давайте, только быстро. Где это? Куда идти?
– на всякий случай уточнил он.
Гельман понял и вяло махнул рукой по направлению к двери.
Слегка поддерживаемый Власовым под локоть, Гельман дошёл своими ногами до двери, сам прошёл коридорчиком. Прежде чем скрыться за дверью туалета,
– Подождите. Нам надо поговорить. Сейчас... буду в порядке.
Власов понял и кивнул.
Гельман отсутствовал минуты три. Потом вышел, вытирая лицо - видимо, умывался. Глаза у него уже были не мутные.
– Извините, - сказал он почти что нормальным голосом.
– У меня был тяжёлый день, и я слегка увлёкся.
– Фридрих Андреевич, у меня к вам разговор. Серьёзный. Раньше я этого сделать не мог, а времени очень мало. Меня буквально обложили. Как и вас, - многозначительно добавил он.
Фридих внимательно посмотрел на Гельмана. Судя по всему, тот принял какое-то средство против опьянения, причём сильнодействующее. Насколько было известно Власову, такие препараты плохо влияли на здоровье, и регулярное применение их не рекомендовалось. К тому же пить, чтобы потом вытрезвляться - странно. Значит, Мюрат набрался сознательно - так, чтобы все это видели. В том числе и те, кто может отличить игру в пьяного от настоящего опьянения. Калиновский или Фрау? Сейчас это неважно. Гельман хочет поговорить с ним, с Власовым - причём так, чтобы... не заметили или не помешали? Скорее всё же второе...
– Я тут... погуляю ещё немного, - продолжал Гельман.
– Выходите минут через десять, хорошо?
– Хорошо, - сказал Власов, понимая ситуацию.
Когда он вернулся, то обнаружил, что Варвара Станиславовна и Михаил, вновь усевшийся на стул, оживлённо беседуют на повышенных тонах. Алексей с деловитым видом воздавал должное маслянистым грибочкам, а Инга потягивала красное вино из высокого узкого бокала - столь крохотыми глотками, что казалось, будто она не пьет, а лишь смачивает верхнюю губу - и с иронией глядела на спорящих.
– ...ничего убедительного!
– кипятился молодой человек, явно не понимая, что говорит со старухой.
– Это самая обыкновенная демагогия, я тоже так могу...
– Я уж как-нибудь сама разберусь, кто тут убедительно... а кто чего!
– не желала уступать старуха.
Завидев возвращающегося Фридриха, она обрадовалась.
– Пожалуйста, - сказала она, демонстративно обращаясь именно к Власову, - объясните этому молодому человеку, как нужно разговаривать со старшими, - старуха сердито вонзила ложечку в остатки пирожного.
– Так же, как и со всеми прочими людьми, - пожал плечами Власов.
– За исключением тем, в которых старшие по возрасту люди более компетентны. С поправкой на личную заинтересованность и эффект свидетеля.
– Я имею в виду уважение!
– возмутилась старуха.
– Уважение к чему?
– не удержался Михаил.
– К тому, что один человек появился на свет раньше другого?
– Хотя бы, - сказала Варвара Станиславовна неожиданно спокойно.
– Потому что я видела всё то, что видели вы - а вы не видели того, что видела я.
Власов напрягся: высказанная мысль была великовата для глупой старухи. Варвара Станиславовна оказалась не так проста, как казалась.
Михаил, похоже, тоже почувствовал что-то подобное. Он промолчал и уткнулся в тарелку.
По залу вновь двинулись официанты, на сей раз разнося чай и вазочки с каким-то чёрным вареньем. Власов посмотрел на него с опаской и решил не пробовать. Зато старуха притянула вазочку к себе поближе - видимо, намереваясь полакомиться.
– Простите великодушно, - пробебекало над столом, - Варвара Станиславна, позвольте вас буквально на минуточку...