Юдифь и олигофрен
Шрифт:
— Понятно, — сказал я, и моя рука рефлекторно потянулась к пистолету, ибо из ворот показались два лица кавказской национальности. — Чечены что ли?
Девушка вышла из машины и стала оживленно разговаривать с привратниками. Один из них достал радиотелефон и стал переговариваться с кем-то невидимым, который может принять решение: открыть чугунные створки или дать от ворот поворот. Мне здесь не понравилось настолько, что захотелось уехать немедленно. К сожалению, подобное действие могло сильно осложнить ситуацию. Наконец переговоры завершились, и Ида радостно помахала мне
— Ствол есть? — спросил он довольно равнодушным тоном.
— Ага, — ответил я, — и хобот тоже.
Реакция чеченца была молниеносной — в его руках появилось оружие.
— Повернись спиной, руки на затылок, — скомандовал он с кислым выражением лица, словно обиделся за причиненное беспокойство.
Я подчинился насилию, был облапан и ограблен. У меня забрали не только пистолет, но еще настроение, которое заметно улучшилось на опасной дороге. Девушка ласково улыбалась, пока тяжелые ворота открывались, и мы вошли в сад. Вдалеке резкими отвратительными голосами закричали павлины. Убогий советский кинематограф внушил обывателю, что павлины и фонтаны с амурами — это признак настоящей царственной роскоши. Большие деревья отбрасывали плотную тень на аккуратную, посыпанную гравием дорогу, которая, вздыбившись, возносила к небесам большой желтый особняк. Мне сразу стало скучно и захотелось домой.
«Давно не было слышно второго, — подумал я, поднимаясь в гору. — Эй, парень, ты где?».
— Отстань, — сердито ответил он, — не до тебя.
— Я думал, что ты часть меня, — удивился я, — а у тебя, оказывается, есть свои дела и даже проблемы.
Омар стоял посреди двора и был неправдоподобно лыс. Солнце отражалось от его гладко выбритой головы и слепило глаза. Форма черепа была почти идеальной. «Вот голова, которую стоит отрезать», — почему-то подумал я. Ида радостно завизжала и бросилась на шею любимого дяди. Я не растрогался, а, напротив, собрался с мыслями и стал тщательно рассматривать странного человека. Судя по внешнему виду, он был азиатом. Омар обладал воистину безграничной головой: череп плавно переходил в лоб, а лоб в остальные черты широкоскулого, плоского и лунообразного лица. Картину завершали узкие щелочки глаз, излучавшие доброту и нежность.
«Голубоглазый узбек», — подумал я.
— Добро пожаловать, — сказал он, направившись ко мне, когда, не без удовольствия, обнялся с племянницей. Его маленькая ладонь была сухой и горячей. Снова дурными и пронзительными голосами закричали павлины.
— Дядя, у меня проблемы, — расстроенным голосом пожаловалась Ида.
— Проблемы потом, — махнул рукой Омар, — сначала дорогим гостям нужно принять душ и отдохнуть.
— К сожалению, это очень серьезно, — сказала девушка и, вновь обняв любимого дядю, начала шептать о своих неприятностях.
— Он что, идиот? — возмутился Омар. — От такой девки прыгать!
—
— Подожди, а кто тебя с ним видел? — спросил дядя и посмотрел на меня таким долгим и пронзительным взглядом, что я почувствовал крайнее неудобство.
— Он говорит, что за этим придурком следило КГБ, — зло кивнула в мою сторону Ида, словно я был виновником ее неприятностей.
— Вот как! — удивился Омар. — Может быть, они и за вами следили? Ладно, вы пока отдыхайте, а там разберемся.
— Ты куда меня привезла, стерва? — поинтересовался я, когда гостеприимный хозяин ушел, а мы сели в тени ветвистого дерева, чтобы выпить стоящий на круглом столике ледяной напиток.
— У меня в любую жару прохладная кожа, — похвасталась девушка, не обращая внимания на мой раздраженный тон.
— Ты что, вся такая? — спросил я, поглаживая ее по гладкой и прохладной ноге.
— Всегда одинаковая — в любое время года и суток, — гордо произнесла Ида.
— Заманчиво, — сказал я, раздраженный тем, что она ловко ушла от ответа.
На огромном балконе появилась блестящая лысина с мобильным телефоном.
— Какой адрес у этого попрыгунчика?
— Не знаю, — растерялась Ида, — у меня есть только номер телефона.
— Я знаю, — сказал я и назвал адрес, выдерживая далекий, но прицельный взгляд Омара, который безмолвно и быстро исчез в здании.
— А где чечены? — поинтересовался я.
— Что вы! — всплеснула руками девушка. — Это ассирийцы. Дядя большой любитель истории древнего мира.
— Вот как! — воскликнул я и стал думать, что меня больше удивило: редкое увлечение или национальность. Мои размышления прервал любитель древности, выглядевший, впрочем, вполне современно в шортах и майке «Nike».
— А вы шутники, ребята, — сказал он. — В городе произошло только одно убийство: на вокзале цыганку зарезал ревнивый муж. Других происшествий сегодня не было. Во всяком случае, с балкона никто не прыгал и голову об асфальт не разбивал.
— Блин! — выразила свое крайнее недоумение Ида. — Как же так?
— Разберемся, — сказал Омар, и его лицо приняло зловещее выражение, хотя я плохо разбирался в азиатской мимике. Вполне возможно, что его лицо выражало что-то другое, например, надежду на благоприятный исход дела. — Я люблю шутников, да и сам иногда шучу.
— Это какая-то ерунда, — произнес я в полной растерянности, — мы оба видели, как он выпрыгнул и разбился. Не может быть, чтобы труп целый час лежал среди бела дня возле дома. Значит, его кто-то подобрал.
— Зачем? — резонно спросил Омар. — Кому нужен труп на свою голову?
— Если нет трупа, — радостно воскликнула Ида, — нет и преступления. Выходит, я могу ехать домой.
— Я в этом не уверен, — сказал ее дядя, поглаживая бритую голову. — Раз приехали — будете гостить.
— Вот и хорошо! — сказала девушка и несколько раз подпрыгнула, хлопая в ладоши, демонстрируя свою радость.
— Вы что-то говорили про слежку, — произнес Омар.