Юг в огне
Шрифт:
– Браво!
– захлопал в ладоши уже захмелевший Константин. Изумительно правильно сказано. Дай я тебя, Чернецов, поцелую за эти золотые слова... Сначала пулю им в лоб, а потом и созывай Учредительное собрание... Ха-ха-ха... Какая ты умница, есаул... Пора кончать со всякими спорами и пререкательствами. Дела надо делать, господа, дела! Верусик, не увлекайся, милая, - мягко сказал он жене, заметив, что черноусый сотник, воспользовавшись горячим разговором офицеров и думая, что этого никто не увидит, с упоением поцеловал ее в розовую щеку.
Вера вспыхнула,
– Я глубоко убежден, - с жаром сказал Константин, - что если мы, офицеры, цвет русской армии, объединимся сплоченной железной стеной вокруг Корнилова и Каледина, то мы, уверяю вас, сможем спасти Россию от катастрофы. Ни Керенский, черт, сват и брат спасут страну от гибели. Спасут ее офицеры - лучшие ее сыны...
– И казаки, - мрачно подсказал подъесаул с крысиным лицом.
– Правильно, и казаки, - согласился Константин.
– Хотя должен вам сказать, господа, казаки под влиянием агитации большевиков начинают колебаться...
– Вот-вот, - подхватил подъесаул с крысиным лицом.
– Сейчас-то мы и должны поработать с казаками, чтобы не дать возможности им обольшевизироваться... Нам, казачьим офицерам, легче с ними найти общий язык. Мы с ними связаны и кровью и общими целями и интересами... Я убежден, что если мы умело поведем свою работу, то они нас скорее послушают, чем большевиков.
Есаул Чернецов торопливо, словно боясь, что ему не дадут, налил водки в свой стакан и, не поморщившись, выпил.
– Господа!
– гаркнул он, привставая и окидывая взглядом сидевших за столом.
– Послушайте меня. Есаул Ермаков, безусловно, прав. Нам, офицерам, передовой части армии, как уже я сказал, не безразлична судьба России, ее будущность. Мы, офицеры, должны быть едины в своих мыслях и стремлениях. Объединившись в крепкий кулак, мы прошибем все на свете... Мы, черт побрал, дадим по морде... извините, Вера Сергеевна... но добьемся, чтобы власть в России была бы не связана никакими группировками и организациями и свободна от разных политических влияний...
– Позвольте, господин Чернецов, - прервал его штабс-капитан Чернышев.
– Как я понимаю, все ваши разговоры сводятся к тому, что как будто назрел вопрос об организации какой-то офицерской партии, что ли?
– К черту все партии!
– взревел есаул Чернецов.
– Презираю все партийные группировки!.. Я - человек, повторяю, вне всякой политики. Разговор идет не об организации какой-то офицерской партии, а вот офицерский союз нам нужен. В этом союзе мы объединимся крепко и будем представлять из себя могучий бронированный кулак, которым расшибем хоть самого сатану.
– Браво!.. Браво!..
– зааплодировали офицеры.
– Верно сказано.
– Значит, организуем офицерский союз?
– вопрошающим взглядом обвел Константин присутствующих.
– Организуем!.. Организуем!
– поддержали голоса.
– Организуем, - отнимая губы от руки Веры, прокричал черноусый сотник, плохо соображая, о чем шла речь за столом.
– А вы как на это смотрите?
– иронически
Чернышев глубокомысленно задумался.
– Создать офицерский союз?
– блеснул он стеклышками пенсне, взглядывая на Чернецова.
– Да.
– Что же. Если это нужно для пользы дела... не возражаю.
Виктор незаметно вышел на улицу. Было часов пять дня.
Он шел бесцельно, не зная куда себя деть. В казарму идти было еще рано. День стоял солнечный, тихий, безветренный. Радуясь весенней теплыни, на бульварах весело играли дети. В этот предвечерний час на улицах было еще больше, чем днем, празднично разодетого шумливого народа.
Отовсюду так и плескалось людское веселье, шутки, дружеские восклицания, жизнерадостный смех молодежи. Лица у всех приветливые, смеющиеся. Все куда-то неторопливо идут парочками или группами. И только он, Виктор, одинок. На душе у него стало пасмурно, сиротливо.
"Пойду в казарму, - решил он опечаленно.
– Лягу спать. Какого черта я буду бродить по городу, как бездомный?"
И он, ни на кого не смотря, направился к трамваю.
– Виктор!
– окликнул его нежный девичий голос.
Он оглянулся.
– Марина!
– просияв от счастья, сказал он.
– Куда вы так торопитесь?
– спросила она, улыбаясь.
– Хотел было ехать к себе в роту.
– А у нас были?
– Конечно, - помрачнел Виктор.
– Более двух часов высидел. Может быть, еще бы посидел, да неприятно мне стало, ушел.
– Наверно, опять офицеры?
– догадалась Марина.
– Да.
– Пьют и о политике говорят?
– засмеялась она.
– Если бы только о политике говорили, это было бы еще хорошо.
– Ну а что же они могут еще делать?
– изумленно подняла она брови.
– Знаете, Марина, противно даже говорить, - ожесточенно махнул он рукой.
– Ей-богу, противно!.. Посмотрите вокруг, у всех радостные, счастливые лица... Весь русский народ радуется революции. С надеждой ждет новой жизни... А они заговор устраивают против революции, против народа... И как не стыдно Константину связываться с этими пройдохами?..
Марина нахмурилась.
– Это, действительно, противно, - тихо сказала она.
– Так, значит, они там пьют и разные гадости говорят? И Вера с ними?.. Тошно на все это смотреть... А я спешила домой обедать. У подруги задержалась... Знаете что, - внезапно схватила она за руку Виктора.
– Я не пойду домой... Давайте погуляем...
Виктор оживился, шел сияющий. Он искоса поглядывал на Марину, одетую в летнее малиновое пальто и розовую шляпку. Виктор никогда не видел ее такой красивой. Проходившие мимо офицеры, студенты и даже мальчишки-гимназисты с восхищением поглядывали на молоденькую девушку, Виктор подмечал эти взгляды и гордился тем, что Марина всем нравится.
Навстречу шло много девушек, миловидных женщин. Виктор всматривался в них, переводил взгляд на Марину, сравнивал их с ней и приходил к убеждению, что она лучше всех...