Юг в огне
Шрифт:
– Ну, это-то понятно, - перебил голос, показавшийся Прохору знакомым.
– Вы нам скажите прямо, товарищ, как Ленин и большевики относятся к войне?
– Товарищ Ленин и все мы, большевики, против продолжения войны, за немедленный мир.
– Вот это дело!
– удовлетворенно воскликнул знакомый голос, и теперь Прохор понял, что этот голос принадлежал вахмистру Востропятову. Товарищ, - попросил вахмистр, - расскажите нам поподробнее о товарище Ленине. Нам бы желательно послушать.
Прохор уже несколько раз до этого слышал в разговорах упоминание
– Кто там?
– окликнул строгий голос.
– Это я, урядник Ермаков, - выходя из-за кустарников, смущенно проговорил Прохор.
На небольшой лужайке, на копне полусгнившего старого влажного сена, покуривая, сидело десятка два солдат и казаков. При появлении Прохора все молча, настороженно посмотрели на него.
Прохору было неудобно. Могли еще подумать, что он следил за ними и подслушивал.
– Шел на заседание полкового комитета, - сконфуженно улыбаясь, проговорил он, - да вот на вас наткнулся...
– Вроде как бы дорога-то в штаб полка не тут, - иронически сказал кто-то из казаков.
Кто-то хихикнул:
– А может ему, как члену полкового комитета, обход леса надобно сделать?
Послышался смешок. Прохор густо побагровел.
– Да вы что, ай очумели?
– гневно выкрикнул он.
– Неужто думаете, что я вас подслеживал?.. Да на кой мне это дело сдалось? Что я, ай жандарм?
– Бросьте, товарищи!
– сказал вахмистр Востропятов.
– Ермаков парень наш. А ты, Ермаков, не горячись, - затаптывая окурок, миролюбиво проговорил он.
– Никто тебя ни в чем не подозревает. Секретов у нас никаких нету. Бояться нам тебя нечего... Собрались мы тут, казаки и солдаты, сочувствующие большевистской партии. А вот товарищ Востриков, кивнул он на стоявшего в кругу солдат и казаков молодого унтер-офицера, нам тут разъясняет кое-что... Ежели есть желание, то садись, послушай.
– С большой бы охотой, - сказал Прохор.
– Да надо идти, а то могу запоздать на заседание полкового комитета. Ежели б другой раз, то с удовольствием. Мне дюже желательно послушать о Ленине.
– Ну, что же, приходите в другой раз, - произнес Востриков.
– Вам тогда товарищи скажут.
– Ладно, приду, - согласился Прохор.
– А покуда до свидания.
– Погоди, Ермаков, - привставая с сена, проговорил высокий, скуластый, широкогрудый казак с бородкой и огромным всклокоченным чубом, торчавшим из-под сбитой набекрень серой папахи.
– Пойдем вместе, мне тоже надобно беспременно зайти в ваш штаб полка.
– Слушай, Подтелков, - обратился к нему Востропятов, - ты, может, зайдешь завтра ко мне? Есть тут дело с тобой потолковать.
– Приду! Прощевайте, товарищи!
– махнул он шапкой.
Прохор был с Подтелковым мало знаком, встречался редко. Но знал, что он служил в шестой лейб-гвардейской казачьей батарее, которая находилась на позиции недалеко от Атаманского полка. Подтелков был статный, красивый казак лет тридцати шести, уроженец с верховья Дона, как
Подтелков с первых дней войны был на фронте, несколько раз ранен. Среди казаков пользовался большим авторитетом. Ходили слухи, что в 1915 году он, будучи на излечении в Новочеркасском госпитале, устроил какой-то скандал, возмущенный произволом офицерства, за что и был отдан под надзор полиции...
Наступали сумерки, туман стал гуще, и Прохор с Подтелковым шли, как в дыму.
– Как бы нам не заплутать?
– промолвил Подтелков.
– Мудреного ничего нет, - отозвался Прохор.
– Нам бы лишь перебраться через буерачек, а там уже не собьемся.
С австрийских позиций стала бить артиллерия. Снаряды с воем проносились высоко над головой и где-то в глухом грохоте взрывались далеко в тылу.
– Из дальнобойных бьют, - проронил Подтелков.
– Федор Григорьевич, вот все говорят - Ленин, Ленин, а я, ей-богу, даже и не знаю, кто он такой, - признался Прохор.
– Расскажи, что это за человек.
– О-о!
– протянул Подтелков.
– Это, брат, человек большой, ученый. Всю свою жизнь за справедливость стоит. В царских тюрьмах да ссылках немало был... Закаленный. За границей много годов проживал. Его солдаты уважают, потому как он за народ борьбу ведет... Он создал большевистскую партию. А большевистская, как из всего видно, справедливая партия.
– Он помолчал и добавил: - Я это тоже все недавно узнал. Темные еще мы, казаки. Много нам надобно знать... Так вот к нам тут приходят солдаты из ученых да беседы с нами ведут. Одним словом, - засмеялся он, - мозги нам просвещают...
Стало так темно, как будто все вокруг залилось ваксой. Шли на ощупь. С трудом перебрались через овраг.
– Ну, теперь мы не заблудимся, - весело сказал Прохор.
– Сейчас и штаб... Скажи, Федор Григорьевич, вот ты говоришь, что партия большевиков справедливая, а ты в нее вступил?
– Пока нет.
– Почему же?
– Это дело серьезное. Пообожду. Да что из того, что я вступлю в нее или нет. Все равно ведь все фронтовики будут большевиками...
VI
Военно-медицинская комиссия признала Виктора ограниченно годным к строевой службе и препроводила в распоряжение ростовского городского воинского начальника для направления в часть на нестроевую должность. Константин Ермаков помог ему устроиться писарем в канцелярию одной из маршевых рот, расположенных в Ростове-на-Дону.
Жил Виктор в казарме за городом. Весь день - с утра до вечера записывал прибывающих из госпиталей и выписывал убывающих на фронт солдат. Работа была скучная, нудная. Только по воскресеньям, когда бывал свободен, принаряжался, прихорашивался и шел к Ермаковым.
Константина Виктор редко заставал дома. Тот бывал или в сотне у казаков, или отправлялся с офицерами в Новочеркасск. Туда он теперь ездил часто по каким-то непонятным делам.
Весь воскресный день. Виктор проводил в обществе Марины и Веры, обедал с ними. Иногда они втроем ходили гулять в городской сад.