Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги
Шрифт:
Не буду сейчас входить в столь печальные подробности этого провалившегося предприятия. С начала 1923 г. конгрегация прекратила свое существование. Массовое преследование католицизма, начавшееся в то время с ареста епископа Цепляка, отца Фёдорова и всех священников, заставило прекратить все внутренние разногласия. Но мое положение было совершенно неправильное. Бог милостиво помог найти надежную опору и просвещенного руководителя в лице отца Амудрю, доминиканца и кюре Французской церкви во имя Божьей Матери (Notre Dame de France). Отец Амудрю унял мои тревоги, утешил меня, возродил мою веру в заступничество Св. Доминика. По его совету я съездила в Москву к отцу Уолшу, посланному Святым Престолом с особой миссией. Отец Уолш принял меня с большой добротой. Он был уже в курсе всей ситуации. От имени Святого Престола он официально освободил меня от обета послушания отцу Фёдорову и Униатской церкви и очень советовал сразу же уехать, чтобы следовать моему доминиканскому призванию. Со своей стороны, отец Амудрю уже написал генеральному магистру ордена ходатайство с просьбой о двух льготах: освободить меня от приданого, положенного при поступлении, и разрешить меня принять, несмотря на то, что мне было уже 43 года. Он считал, что я могу надеяться на положительный ответ из уважения к отцу Антонину Данзасу. Моя престарелая тетушка только что умерла, я была свободна от этого последнего обязательства по отношению к моей семье, я могла уехать. Но это бегство следовало подготовить, в то время легальный отъезд был невозможен. В этих приготовлениях прошли два месяца, мне доставали паспорт на чужое имя. 14 ноября 1923 г., за три дня до даты получения этого паспорта, меня арестовали вместе с несколькими сотнями других католиков» (Curriculum vitae, с. 9–11).
Союз Соборной Премудрости
До 1921 г., когда 1 сентября она стала «сестрой Иустиной», Юлия не особо распространялась о духовной эволюции, что привела ее от гностицизма к «Христову воинству». В 1918 г. она создала экуменическое движение – Союз Соборной Премудрости.
В 1917–1918 гг., после императорского Манифеста от 17 (30) апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости», отменившего преследование за отпадение от православия, и после отделения Церкви от государства, провозглашенного 5 февраля 1918 г. (но современники не отдавали себе отчета в том, что оно предшествовало антирелигиозным гонениям) появились
3
Слово появляется в 1927 г. в русской эмиграции, в 1996 г. – в России (согласно ruscorpora.ru).
4
См.: Niqueux M. Pierre Pascal et la reunion des Eglises (d’apres ses articles de Slovo istiny, 1917) // Revue des etudes slaves, 2017. T. LXXXVIII (3). P. 473–494).
5
См.: Булгаков С. У стен Херсониса // Символ. Париж, 1991. № 25. С. 167–342.
6
Обращение этого Общества было опубликовано в «Слове истины» за июнь 1917 г. (№ 54). См. письмо Н. С. Ушаковой к М. М. Волконской от 3/16 сентября 1917, http://vselenstvo.com/library/ushakova17.htm.
7
Архиепископ Ян Цепляк (1857–1926) был капитульным администратором Могилёвской архиепархии (в которую входили все католические подданные империи за пределами польских епархий), наследник преосвященного Эдуарда фон дер Роппа (1851–1939 [арестованного в Петрограде в 1919 г. и «обменянного» на К. Радека, заключенного в Берлине. Цепляк был сначала осужден на смерть, затем выслан в Польшу в 1924 году]).
В архивах ИРЛИ [8] хранятся три документа, отпечатанных в 5-й Государственной типографии в старой орфографии на двойных листах большого формата (40 x 20 см):
– Программа Союза (датированная 6/15 мая [9] 1918 г.);
– «Вступительная речь председателя совета основателей Союза Юлии Данзас» на первом открытом собрании Союза (6/19 мая);
– Лекция Юлии Данзас на открытом собрании Союза (3/16 июня 1918 г.), «Поэтическое творчество в христианстве».
8
РО ИРЛИ. Ф. 451. № 7.
9
Дата по новому стилю указана неверно: 6 мая соответствует 19 мая.
Сохранились 28 экземпляров Программы и 23 экземпляра остальных двух текстов; возможно, это нерозданные остатки. Мы приводим большие отрывки из этих текстов, которые никогда ранее не цитировались. Два последних текста подписаны «Ю. Данзас (Юрий Николаев)». Программа Союза не подписана, но, без сомнений, можно приписать ее авторство Юлии Данзас, настолько она представляется продолжением «Запросов мысли». Юлия исходит из констатации того, что «в Западной Европе было провозглашено банкротство позитивной науки» и что ученые обратились к «изучению таинственных сил природы и неведомых областей человеческого сознания» (намек на энергетизм, на Фрейда). Но в России
«пробуждение духовных запросов не сумело доныне облечься в формы серьезного беспристрастного исследования. Русский ученый мир долго повторял азы уже изжившей себя позитивной науки, а широкие массы, отхлынувшие от т. н. „казенной“ церкви, искали выхода своим духовным потребностям по разным путям: народ – в сектантство, а интеллигентные слои – во всевозможных учениях, антирелигиозных по существу, но прикрытых дымкой мистики и ссылками на давно забытые древние религии Востока. При этом народное сектантство часто шло на открытый разрыв с Церковью, утратившей власть над сердцами, а интеллигентное богоискательство оставалось в неопределенном, как бы выжидательном положении, ограничиваясь резкою критикою церкви или же, большею частью, равнодушным пренебрежением к ней, как к безжизненному трупу, потерявшему всякое значение в духовной жизни интеллигенции.
В настоящее время, после пережитого нами острого политического кризиса и оставленного им осадка горечи и смертельной тоски, назревает почти столь же бурный кризис религии. Духовные запросы поднимаются со всех сторон уже не в виде робких исканий, а властною стихиею, призванной, быть может, завтра овладеть всеми помыслами человечества, очнувшегося от долгого угара материализма. С другой стороны, революция поставила русское общество лицом к лицу с вопросом о полном отделении государства от церкви – не в юридическом только смысле, но и в более глубоком смысле полного отчуждения общества от христианства, от его жизненных интересов – полного разрыва с тысячелетними традициями […]».
Юлия задает себе вопрос: побежден ли свет христианства тьмой или он скрыт «от нашего затуманенного взора завесою нашего собственного невежества»?
«Раньше, чем провозгласить отчужденность от христианства нашего культурного мира, надо вдумчиво и добросовестно изучить то христианство, которое когда-то победило и растворило в себе высшую культуру древнего мира. […]
С этой целью образовался ныне в Петрограде Союз Соборной Премудрости. […] Союз надеется объединить культурные силы, ныне разрозненные в поисках Истины, Красоты и Радости духовной. В дружной совместной работе может быть найден или вновь обретен тот путь, который приведет к Единому Синтезу всех чаяний человеческого духа.
Союз Соборной Премудрости стоит вне всякой политики и вне строго определенных конфессиональных рамок. […]
Ближайшей задачей Союза является установление единомыслия среди своих членов путем совместного изучения литературных источников христианства и сопоставления их с памятниками других религиозных учений и философских систем, путем исследования древней символики в связи с позднейшими ее выражениями в христианстве, в каббалистике и других мистических учениях и сектах, в искусстве и других формах духовного творчества, путем взаимного общения и собеседований для выяснения всех возникающих вопросов и сомнений, путем совместного чтения новых книг по интересующим Союз вопросам, параллельно с таковыми же памятниками древней мысли и мудрости. В дальнейшем предполагается расширить деятельность Союза вне круга его сочленов, в области дружной просветительской работы путем организации лекций и курсов по особо намеченной программе, а также устройство, в будущем, соответствующих просветительских учреждений и широко поставленного издательского дела.
Христос благословил „алчущих и жаждущих правды, яко тии насытятся“ [10] . Да будет это благословение начертано на знамени Союза Соборной Премудрости вместе с вечным призывом к Свету Истинному, просвещающему всех сущих во тьме!»
10
Мф. 5: 6.
Даже при том, что в начале двадцатых годов некоторые кружки интеллектуалов (такие, как Вольная философская ассоциация [Вольфила], 1919–1924) еще могли существовать, такая программа представляла собой утопию. Она показывает, что смысл хода истории часто ускользает от современников, особенно когда информация ограничена.
К сожалению, в этой программе нет списка членов Союза, можно только догадываться, что они принадлежали к интеллигенции и так или иначе должны были быть теми же, что и члены вышеупомянутых экуменических групп [11] .
11
Мы имеем в виду, в частности, возможное участие С. М. Соловьёва (1885–1942) – племянника философа Вл. Соловьёва, поэта, православного священника (1916), написавшего в 1917-м брошюру, озаглавленную «Вопрос о соединении церквей в связи с падением русского самодержавия», в которой он встает на защиту русских католиков в Петрограде. Став в 1920-м католиком восточного обряда, С. М. Соловьёв был арестован в 1931-м и умер в психиатрической лечебнице.
Публичное представление программы Союза Соборной Премудрости Юлией Данзас («Вступительная речь») вносит в эту программу много уточнений, и мы приведем ниже большие отрывки из этой речи; там есть темы, уже изложенные в «Запросах мысли». Юлия сначала очерчивает различные пути своей эпохи в поисках Бога, затем разные аспекты христианства, отдавая предпочтение мистике. Это взволнованная апология христианства, удивительная для времени коммунистической диктатуры. Юлия защищает всеобъемлющую, общечеловеческую концепцию христианства как синтез всех духовных устремлений, одновременно божественное наставление и историческое явление: «Христианство было прежде всего одухотворением жизни во всех ее проявлениях». Усвоив все духовные запросы, христианство обращается как к простым людям, так и к ученым, оно породило разные виды христиан, занятых общественной благотворительностью или образованием, воинов и рыцарей, мистиков и аскетов, матерей и отцов. Вера и разум не противоположны друг другу. Что же до Христа, то он проявляется в Церкви и ее традиции, во всемирной Церкви, объединяющей готический собор и византийский храм: «Мы знаем, что Христос не всегда проявлялся полностью в Церкви, но мы не знаем, где нам искать Его вне Церкви».
Из программной записки учредителей Союза Соборной Мудрости видно, какими целями
«Нам всем известна мучительная тоска Богоискательства. За последнее время в русском интеллигентном Богоискательстве намечаются несколько путей, по коим бродит наша мысль в поисках света и вечной правды. […]
Первый путь – в полном отрицании христианства, не только Церкви в ее историческом развитии, но и христианство вообще, как обманчивого миража. […] Этот путь безотраден. […] В огромном большинстве мы стосковались именно по мистическому смыслу жизни. Да и помимо того, этот путь требует отрешения от всего нашего прошлого, от тысячелетних традиций, вошедших в нашу плоть и кровь, от вековых ценностей всей нашей расы. […]
[Для второго пути] христианство признается только как чистое учение Христа, но вне всякой живой связи с его историческим выражением в Церкви: деизм [признает] Христа „великим посвященным“ [12] , Христа Богочеловеком, говорившим как бы вне времени и пространства, и все учение которого безнадежно искажено уже ближайшими Его учениками. Отвергается вся христианская литература, все памятники христианской мысли и мистики, признается одно только Евангелие. […] …Это путь опасный – он неизбежно ведет к мелкому сектанству.
Третий путь – путь признания христианства во всей его полноте, не только как Божественного учения, но и как мирового явления во всей последовательности исторической эволюции, с признанием всех светлых и теневых сторон этой эволюции, с признанием того, что, несмотря на неизбежные искажения Христова учения в передаче Его последователей, все же только в этой передаче сохранилось для нас учение Христа и неотделимо оно для нас от грандиозной цепи явлений, составляющих Церковную традицию. Это вот мы избираем. Мы знаем, что Христос не всегда проявлялся полностью в Церкви, но мы не знаем, где нам искать Его вне Церкви. Мы знаем, что в Церкви мог иногда затемняться свет христианства, но мы знаем, что дух христианства был и будет всегда в Церкви, в той Церкви, которая вместила все грезы и мечтания человеческого общества и все оттенки человеческой мысли.
Мы накануне нового бурного расцвета мистики. […]
Призыв к забвению всех мирских интересов ради духовной радости принес в мир больше утешения и света, чем все попытки облегчить участь сынов человеческих путем братского служения их нуждам [13] .
[…]
Христианство выдвигало организаторов жизни: творцы христианских учреждений милосердия, призрения и просвещения вроде Святого Самсона Странноприимца [14] и Зотика Сиротопитателя [15] , великих пастырей Церкви, великих администраторов… до великих созидателей новых форм христианского братского общения в образцовых монастырских общежитиях, как Св. Пахомий, Венедикт, Феодор Студит, Михаил Малеин… […]
Или отказ от всяких злободневных нужд ради пребывания на вершинах мистического созерцания. […]
Христианство выдвигало искателей небесной отчизны, пренебрегавших отчизной земной, как тот епископ города Амиды (ныне Диарбекир) в Малой Азии, который (в V веке) ушел с частью своей паствы в Персию для обслуживания духовных нужд десятков тысяч христиан, уведенных персами в рабство.
Наряду с этим христианство выдвинуло светлый образ христианина-воина, умиравшего с одинаковой радостью за христианские идеалы и за родину земную как за отражение Царства Божьего на земле. Идеалы патриотизма были освящены в христианстве светлым ликом воинов-христиан, от свв. Георгия Победоносца, Феодора Стратилата [16] , Дмитрия Солунского [17] […] до носителей светлого средневекового идеала рыцаря-христианина, борца за правду Божью на земле, – до светозарной мечты о рыцарях Св. Грааля, полубесплотных служителей высшего мистического идеала.
Христианство выдвинуло великих подвижников-аскетов, ибо аскетизм как неизбежный закон духовного совершенствования неразрывно связан со всякою мистическою религией. […]
Но наряду с прославлением великих победителей плоти христианство освятило семейный очаг, оно благословило детей, оно обожествило материнство.
Христианство обращало свой призыв и благовестие ко всему человечеству, оно открыло источники светлой духовной радости и нищим духом, и „малым сим“. Но вместе с этим оно открывало доступ к вершинам духовного озарения великим мыслителям, великим искателям истины. […] Ап. Павел, Иустин Философ, Татиан, Климент Александрийский, Ориген, Ипполит Римский, Сикст II, Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский, Августин, Ансельм Кентерберийский, Викентий Леринский, патриарх Сергий или Фотий, Сильвестр II, Фома Аквинский. Альберт Великий и бесконечное множество других до наших дней, доказывающих и творениями своими и личным примером, что христианство – религия не только смиренных или обездоленных, но и ученых, обладателей высшими дарами духовной мощи. […]
В христианстве проявилось духовное творчество великих созерцателей, созидавших Град Божий, систему высших богословских умозрений. Но в то же время христианство не обособлялось от мира, не отвергало никаких достижений человеческих поисков истины; оно провозглашало устами Св. Викентия Леринского, что суть христианского учения содержится в том, что „всегда, везде и всеми исповедывалось“ [18] . Еще первый христианский философ Св. Юстин заявлял, что „все сказанное когда-либо хорошо принадлежит нам, христианам“. Оттого в христианство влилась царской струей вся древняя мистика, проявлявшаяся в сокровенных мистериях античного мира. Оттого и в последующем своем историческом развитии христианство охотно воспринимало проявления духовного творчества и мистического идеализма, вплоть до воспринятия буддийских сказаний о жизни Гаутамы, Будды, в окраске прелестного христианского предания о Варлааме и Иосафе, царевиче индийском [19] .
Христианство разносило по миру восторженный призыв к неземным радостям, к неземной отчизне тоскующего духа. Но оно же растворяло в себе всю разлитую в мире красоту, всю поэзию духовного творчества. Христианство нашло на человеческом языке неслыханные дотоле выражения для духовного восторга; христианское песнопение слагалось такими гениальными поэтами, как Григорий Богослов и Амвросий Медиоланский, Андрей Критский и Роман Сладкопевец, Косма Маюмский и Иоанн Дамаскин.
И наряду с этими высшими проявлениями поэтического христианство обогащалось мечтательной поэзией легенд, обвивавшихся благоухающим венком вокруг всех светлых христианских идеалов. […] Христианство было прежде всего одухотворением жизни во всех ее проявлениях, и его победный разлив был торжеством красоты как одной из форм человеческого идеализма [20] . […]
Христианство все вместило, все в себя растворило. Оттого в нем могли проявляться иногда одновременно самые неожиданные противоположности…
В Италии XIII в., среди глубокого падения Церкви, порабощенной земным интересам недостойных ее служителей, вдруг сияет лучезарный облик Франциска Ассизского.
Здесь именно проявляется всеобъемлющее значение христианства, тайна вечного его служения свету даже среди кажущейся тьмы. В христианстве слились все чаяния человеческого духа и все светлые грезы, когда-либо освещающие земной путь человека, в той или иной форме они всегда находили в нем свое выражение. Христианство подобно огромному зданию, в состав которого входит и готический собор, тянущийся вверх в страстном порыве, и величественный византийский храм, увенчанный куполом как символом вечности. И это грандиозное здание является со всеми своими многообразными формами единым храмом, в котором горит Единый Очаг Света и вечно сияет Единое Солнце Правды.
В этом смысле нами понимается Соборное христианство – как безбрежное море, в котором растворились все духовные ценности человеческой жизни и мирового бытия. И над волнами этого моря, как Дух Божий над водною стихиею, проносится призыв к исканию „единой жемчужины“, единого смысла ценности и радости жизни.
О путях этого искания, как представляются они нашему нарождающемуся Союзу, можно лишь сказать, что здесь, среди нас, нет, по евангельскому завету, ни учителей, ни наставников. Мы все – просто рядовые интеллигенты, объединенные одной лишь тоской по Вечной Истине и призывающие других к этому единению. […] Мы твердо верим лишь в то, что нет разногласия между данными познания и духовными достижениями, что Истина может быть только Единой и что к этому Единству можно подойти в полной гармонии веры и разума. Среди потрясений внешнего мира вновь начинает коваться великая цепь искателей Вечной Премудрости; объединимся же для этой работы с твердой верой, что в ней мы найдем смысл нашего существования и в ней почерпаем силу, все превозмогающую, устраняющую все препятствия на нравственном пути Божественной Истины».
12
Аллюзия на книгу Эдуарда Шюре (1841–1929) «Les grands inities» (Великие посвященные, 1889), которая была переведена на русский язык в 1910 году.
13
Юлия Данзас цитирует Мф. 6: 28: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут».
14
VI век.
15
Мученик, ок. 350 года.
16
Генерал (стратилат) в римской императорской армии, принявший мученическую смерть в 319 году.
17
Солдат римской армии, мученик (270–306).
18
«Id teneamus quod ubique, quod semper, quod ab omnibus creditum est». А. Киреев часто приводил эту формулу Викентия Леринского (V век).
19
Речь идет о христианизированной версии «Жизни Бодхисаттвы» (на санскрите), распространившейся через арабский, грузинский, греческий и латинский языки. См.: Золотая легенда.
20
Юлия Данзас цитирует сказание о святой Доротее (см.: Золотая легенда), жизнеописание Елизаветы Венгерской (ум. в 1231-м) с символом мистической розы – «одного из мистических образов непостижимой Божественной Премудрости».
В последнем тексте претворяется в жизнь один из пунктов программы Союза Соборной Премудрости: речь идет о лекции Юлии на тему «Поэтическое творчество в христианстве» – эрудированном обзоре гимнографии восьми первых веков и эволюции христианских песнопений. А вот около X века Юлия Данзас отмечает «постепенное замирание христианской поэзии» по причине «упадка мистического чувства красоты в эпохи, оскверненные слишком земными заботами Церкви и ее внутренними раздорами» (хотя при этом были и «Stabat Mater», созданная Якопоне да Тоди [примерно 1230–1206], и святой Франциск Ассизский). Этот упадок возник тоже из-за отхода языка народного от языка церковного, отчуждения религии широких масс от истинного христианского Богопознания. Невежество убивало мистическое созерцание, скорбный мир утратил радость духовного озарения. Христианство постепенно превращалось в религию скорби, несущую исстрадавшимся душам утешение и умиление перед Распятым Искупителем, но забывшую восторженное благовестие о Свете Неугасимом. И христианская поэзия стала воспевать только земную скорбь или детскую веру в Небесного Отца, забыв путь к вершинам религиозного вдохновения.