Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги
Шрифт:
Да, помимо вселенского закона страдания, существует самая страшная боль – понять его и искать причину. И человечество, достигшее зрелого возраста, будет раздавлено этой загадкой. Как оно могло нести это бремя, если Богочеловек не смог этого сделать? Оскорбление и богохульство необходимы для того, чтобы божественный идеал засиял, как тьма заставляет свет сиять. Но эти оскорбления, и предательство, и вся мерзость, до которой может опуститься человеческая душа, – это тоже один из аспектов вечных страданий. Это душа, истерзанная и изуродованная злом, как тело – конвульсиями боли. И это тоже необходимо для таинственной работы, которая вминает душу в земной суглинок – до того дня, когда искра превратится в лучезарный очаг, – до того дня, когда сама земля вернется в великое горнило для созидания нового мира…
И Тот, Кто созерцал Вечность, осторожно поднялся; Он смотрит на красное зарево приближающихся факелов, а затем идет к группе мужчин, растянувшихся на земле в тяжком сне. Над ними склоняется Его светящийся лик: «Проснитесь, ибо вот, идут взять Меня, и с ними предавший Меня» [15] .
Между безнадежностью и верой
Впервые
15
Фраза составлена из стихов четырех Евангелий, повествующих о предательстве Иуды, взятии Иисуса под стражу в Гефсиманском саду и рассеянии учеников: Мф. 26: 47–56; Мк. 14: 43–52; Лк. 22: 47–53; Ин. 2: 12.
По правилам оценки подлинности антикварной находки, здесь следует привести провенанс, то есть историю смены владельцев (хранителей) полученного архива. Если отсчитывать от меня в обратном историческом порядке, то устанавливается такая цепочка: Анна Лиховидова (в течение недели, узнавшая о месте хранения чемодана с рукописями от русской берлинки Елены Леонидовой) – Алессио Сколари – его мать Камилла Лагомарсино (многие годы; ум. в 2022-м) – ее мать Лила Лагомарсино (ум. в 1966-м, подруга-покровительница Ю. Д. [16] – Юлия Данзас (ум. в 1942-м).
16
Одной из главных покровительниц Юлии в Италии была итальянская переводчица «Bagne rouge» Лила Лагомарсино (1896–1966).
У Юлии Николаевны не было прямых наследников, поскольку она дважды в жизни принимала монашество. Первый раз – в 1922 году в образованной ею русской католической общине византийского обряда Сошествия Святого Духа в Петербурге под именем Иустина. Однако к 1923 году община была распущена, и все ее члены, включая Юлию, были арестованы [17] . Ватикан не успел признать общину и дать ей устав. Затем последовали годы тюремного заключения в одиночной камере иркутской тюрьмы, Соловецкий лагерь особого назначения и Беломорканал. В 1934 году Ю. Данзас была выкуплена ее братом за 20 000 франков в Германию (Мемо). Оказавшись во Франции, Юлия присоединилась к общине доминиканских терциарок в монастыре Notre-Dame-de-Prouilhe под именем Екатерина, затем она переехала в Лилль, где работала в доминиканском центре по изучению России «Истина». Ее брат – Яков Николаевич Данзас (1876–1943), историк искусств, живший в Берлине, – в силу идущей мировой войны не мог вступить в наследование, да и вряд ли желал этого.
17
Вот справка об аресте Ю. Н. Данзас, подготовленная для М. Горького В. М. Ходасевич в феврале 1925 г.: «Юлия Николаевна Данзас (после пострижения сестра Жюстина) арестована 17 или 19 ноября 1923 г<ода> в Ленинграде и переведена в Москву (когда неизвестно). Арестована по делу католической миссии, приговорена в мае или июне 1924 г<ода> в Москве к 10 годам заключения и выслана неизвестно куда. Окольными путями брат ее узнал, что она находилась в ноябре 1924 г<ода> в лагере „Лак“ Иркутской губернии. Католическая миссия, бывшая в СССР, отозвана в сентябре 1924 г<ода> обратно». (Грачёва. С. 151).
Первый документ, который я взял в руки, раскрыв старый чемодан, была справка, заверенная неразборчивой подписью нотариуса о том, что все его содержимое принадлежало покойной Юлии Данзас. Затем внимание привлекла папка с машинописным текстом на французском языке «Lettres nocturnes», при внимательном изучении под этим титулом оказались пять автобиографических религиозно-философских эссе, написанных Юлией в одиночной камере иркутского политизолятора «Лак» [18] и там же уничтоженных автором, дабы они не попали в руки тюремщиков при обыске. В Риме в 1939–1940 гг. она восстановила их по памяти, но не успела опубликовать. Я сразу понял, что должен перевести на русский эти эссе христианской исповедницы. Сталкиваясь в процессе перевода с трудностями лексического и стилистического характера, я часто обращался к интернету и случайно нашел ссылку на недавно вышедшую французскую монографию профессора Мишеля Никё о Юлии Данзас, перевод которой сейчас перед нами; немедленно заказал эту книгу и вскоре получил. Быстро найдя адрес автора, я написал ему о чудесной находке архива и сразу же получил предложение поместить свой перевод «Ночных писем» в корпус его монографии, издающейся в Москве по-русски.
18
Основываясь на этой справке, М. Горький начал при содействии Е. А. Пешковой предпринимать действия по ее освобождению.
Я поразился, с какой стоической мудростью и глубиной описывает Юлия свой жизненный путь исповедницы Истины. На память пришли строки известной песни на слова Александра Солодовникова (1893–1974), не дожившего до публикации своих стихов (привожу в сокращении):
Решетка ржавая, спасибо, Спасибо, старая тюрьма! Такую волю дать могли бы Мне только посох и сума. […] Мной не владеют больше вещи, Все затемняя и глуша. Но солнце, солнце, солнце блещет, И громко говорит душа.Нельзя оставить в стороне реакцию православной русской эмиграции на плоды религиозно-философского творчества русской католички. За пределами немногочисленных русских католических общин она была окружена стеной непонимания и неприятия даже в среде Парижской школы, объединившей лучших религиозных
19
Текст письма написан пером, каллиграфическим почерком, фиолетовыми чернилами на листе из блокнота, большая часть которого с началом письма и именем адресата отрезана ножницами. В том же конверте лежит точный перевод того же фрагмента текста на итальянский, написанный карандашом на таких же двух листах из блокнота, но беглым, мало разборчивым почерком. На обороте второго листа сохранились неразборчивые карандашные записи бытового характера: адреса, телефоны и список лекарств с подсчетом их суммарной стоимости. В частности, читается: presso Messoiedof 80448 via Lutezia 11. Здесь же указывается адрес римского проживания Ю. Данзас: via Napoleone III, 58 int.10.
«[…] Очень рада, что Вы все-таки взялись за перевод моей статьи [20] , и благодарю сердечно за добрые слова. Я всегда стараюсь писать примиряюще, но меня русские люди редко понимают в этом смысле, так как ищут не правды и беспристрастия, а пристрастия в их пользу: беспристрастие они считают для себя оскорбительным! В Париже, когда появилась эта моя статья о русских святых [21] , меня за нее сильно ругали в бердяевских кругах, уверяя, что я оскорбила ею Русскую Церковь [22] !!!
За перевод этой статьи по-итальянски обещано 100 лир. Позвольте мне внести за него половину вперед, так как у Вас могут быть расходы на бумагу и пр.
Пишу все это на случай, если Вас не застану. Но во всяком случае надеюсь Вас повидать в ближайшие дни. Сердечно Ваша Ю. Данзас».
20
По-видимому, речь идет о вышедшей по-итальянски в 1937 г. в Бреши (Ломбардия) книге J. N. Danzas. «La coscienza religiosa russa. Traduzione di Giovanni Vezzoli. Morcelliana MCMXXXVII-XV».
21
У Ю. Данзас есть статья о русских святых (Святые Русской Церкви // Russie et Chretiente, 1937. № 3 на фр. языке), но, возможно, речь идет о книге L’Itineraire religieux de la conscience russe (1935; рус. пер.: Религиозный путь русского сознания // Символ, 1997. № 37) и о рецензии Н. Бердяева, в которой он считал, что точка зрения Ю. Данзас «слишком провинциально русско-католическая» (Путь, 1936. № 51. С. 72).
22
В статье Les reminiscences gnostiques dans la philosophie religieuse russe moderne (1936, русский перевод в ж. Символ, 1998. № 39) Ю. Данзас критиковала русскую религиозную философию XIX–XX вв. (В. Соловьёв, о. П. Флоренский и о. С. Булгаков) за наличие в ней гностических элементов. В отношении перспектив соединения русского православия с Римом она видела несущественными догматические и политические причины разделения и полагала, что диалог о возможностях сближения должен происходить на психологической почве. Обозначив как реальность исторического развития нежелание русского сознания вернуться к единству Церкви, она не считала его чем-то незыблемым и полагала, что русский религиозный партикуляризм, в отличие от «филетизма» других Восточных церквей, изначально тяготел к христианскому универсализму и никогда не отвергал Запада полностью. Разрушить стену психологического непонимания, образовавшуюся исключительно между русским религиозным умонастроением и Римом, можно, явив первому мистическую жизнь Католической церкви и ее святых. В отношении перспектив развития католичества в России Ю. Н. Данзас была близка к взглядам митрополита А. Шептицкого и экзарха Л. Фёдорова и обосновывала «католическое будущее России» на следующих принципах «целостности обряда, отправляемого на протяжении десяти веков, сохранении канонических норм, а также традиционных особенностей русской духовности». (Юдин А. Данзас Юлия Николаевна // Католическая энциклопедия. T. I. Ст. 1532–1534).
Дружески принимая сестру Иустину-Екатерину (Данзас) в своем доме в Кламаре, под Парижем, Николай Бердяев высоко оценил ее богословскую эрудицию и дерзновение, но не протянул руку поддержки в ее проекте сближения православных и католиков в противостоянии марксистскому безбожию и гитлеровскому нацизму. Однако Бердяев верил в некую глубинную народную духовность, сконструированную членами религиозно-философских обществ, выразившуюся в московском православии, которое «тянется из века в век к какому-то странному, самозатменному величию, подстегивая, а то и конструируя себя невежеством, серостью, воспламеняясь в жутком промежутке между верой и психозом истинности» [23] .
23
Богатырёв М. Штрихи к портрету Юлии Николаевны Данзас:.
Бердяев усмотрел в книгах Юлии Николаевны «неприятный тон высокомерного презрения. Слишком часто в петровский период таково было отношение русских бар, приобщившихся к западной цивилизации, к русскому народу. Укорененная в католичестве, г-жа Данзас обладает большой самоуверенностью, успокоенностью и благополучием. Этого нет у самих западных католиков, которые, несмотря на оптимизм официальной томистской теологии, принуждены чувствовать трагизм положения и не могут уже пребывать в покое» [24] . Какое трагическое непонимание души женщины, «все существо которой до последнего вздоха было пронизано непримиримостью с тем, что творится в России. Она углубленно изучала церковную историю, стремясь в ней найти объяснение безумной податливости русской души насилию, ее поразительной подверженности автократии и непризнанию достоинства личности» [25] .
24
Бердяев Н. Рец. На кн.: J. N. Danzas. L’Itineraire religieux de la conscience russe // Путь, май-октябрь 1936. № 51.
25
Богатырёв М. Непримиримость… Там же.